Рука его опускается в карман, там что-то шуршит. Телеграмма от Мермоза. Он прочел ее уже раз десять или даже пятнадцать: «От всего сердца поздравляю с премией. Твой друг Жан Мермоз». Поддержка таких друзей, как Мермоз, спасает его от той комедии с декорациями, что ждет его в этот вечер, когда он должен будет улыбаться людям, ничего для него не значащим, и для кого он, как бы ни старались они показать обратное, значит примерно столько же.

Бесплодная суета!

Что он им скажет, пока участники церемонии будут потягивать пунш и через силу его слушать, страстно желая, чтобы церемония вручения закончилась как можно быстрее и всем тогда можно будет вернуться к прерванным разговорам об общих знакомых или делах? Не может же он рассказать о надежде, которая вселяется в него в небе, не может говорить в банкетном зале, где роскошные люстры льют свет на льняные скатерти, как в темном одиночестве ночи после сотни миль равнин, еще более безлюдных, чем море, видишь вдруг затерянный хутор, уносящий, кажется, за собой, в зыбь лугов, груз человеческих жизней. Лучше сказать «спасибо», сказать, что это для него большая честь, и все. Книга о ночи, о том, что делает нас вечными, ничего не значит на подобного рода окололитературных спортивных мероприятиях.

На минуту он выходит из номера купить сигарет и сталкивается с журналистом, который в компании с фотографом караулит его в коридоре. И прежде, чем успевает хоть что-то сказать, в лицо ему выстреливает вспышка фотоаппарата, посылающая его в нокаут. Журналист работает в престижном литературном журнале и смотрит на него с недоверием. С явным желанием поддеть, подчеркнув, что он писатель-любитель, не принадлежащий к настоящему миру интеллектуалов, он дерзко спрашивает: «Как это можно – одновременно быть летчиком и писателем?» Тони отвечает, пожимая плечами:

– А разница какая?

Глава 66. Париж, 1932 год

Глава 66. Париж, 1932 год

Мермоз в очередной раз летит быстрее своих мечтаний и оставляет их позади. «Бернар 18» прорезает белые облака, как нож масло.

После увольнения Дора с управленческих верхов компании ему шлют успокоительные сообщения: у них на него большие планы. Но в очередной раз те, кто желает польстить Мермозу из своих кабинетов, ничего о нем не знают. Ему не нужны ни должности, ни награды; единственное, чего он хочет, – это самолеты, которые смогут пересечь Атлантику. Вот тогда и улыбки, и грубая лесть заканчиваются. Ему начинают говорить об экономических проблемах, с которыми столкнулась компания, и дают от ворот поворот. И если они думают, что таким образом можно его разубедить, то очень ошибаются.