– Господи Иисусе, Иосиф и дева Мария! – Мои мозги точно пропустили через мясорубку. – Неужели все шапочки для париков так давят на голову?

– Возможно, размер неподходящий, – замечает Эллен. – Не знаю. Я схватила первое, что нашла у мамы в гардеробной.

Чтобы подготовить меня к конкурсу талантов, мы оккупировали единственный туалет, расположенный за кулисами. Сама Эллен заплела волосы в две косички и втиснулась в костюм, в котором танцевала чечетку в седьмом классе (хотя ее маме и пришлось вставить в пояс эластичную ленту).

– Ладно, ладно. – Я вдыхаю через нос, пытаясь хоть чуточку избавиться от давления в своей ужас какой огромной голове, и закрываю глаза. – Надевай парик.

Эллен натягивает на меня блондинистый парик.

– Итак, – говорит она, воткнув последнюю невидимку. – Готово. Взгляни-ка.

Я поднимаю голову. Из зеркала на меня смотрит Долли Партон. Толстая шестнадцатилетняя Долли Партон.

– О боже, – выдыхает Эл. – Мне кажется, ты – мое тотемное животное.

* * *

Я жду за кулисами, пока Эллен танцует на сцене в деревянных башмаках, отставая от музыки на несколько тактов, и все время закатывает глаза. Если бы я не нервничала, то уже умирала бы со смеху.

Перед этим Эллен незаметно привела меня за кулисы – так, чтобы никто не увидел. В особенности мама, миссис Клоусон или Мэллори.

Музыка Эл заканчивается на пару секунд раньше танца, но она все равно дотанцовывает, кланяется и убегает со сцены.

– Ну что, – говорит она. – Теперь твоя очередь.

Мы заплатили парнишке-звукорежиссеру двадцать баксов, чтобы он поставил нашу музыку.

– Круто, – сказал он. – Пивка куплю.

На другой стороне сцены, ближе к зрителям, из-за кулис выходит мама.

– Прекрасный танец, Эллен. Мне кажется, его можно танцевать по утрам вместо зарядки. – Тихий смех волной прокатывается по зрительному залу. – А теперь Уиллоудин Диксон исполнит для нас несколько фокусов.

Ага, натянуть на голову шапочку для парика – тот еще фокус.

Я выхожу на сцену и, цокая сапогами по полу, встаю в кругу света. Одета я в замшевое пончо с бахромой, и моя вытянутая тень падает за пределы круга.

Мама стоит на краю сцены, растерянно опустив руку с микрофоном. Глаза широко открыты, тело напряжено, как пружина.