«Мудрый-то мудрый, – подумал Драго, – а со своей жизнью договориться не смог. И кони были, и счастье было, все по ветру пустил».
– Ты напиться хочешь? – угадала Марина.
– Почему ты так думаешь?
– Плохо тебе.
– Я цыган. Я всегда выкручусь. Род у нас крепкий. Ты не знаешь. Мой отец кочергу баранкой сворачивал! А красивый был – не дай боже! Все девчонки по нему чахли. Кони слушались, как руки мои мою голову слушают! Вот какой! Когда я родился, то он сказал: «Хороший барышник у меня будет сын!» И барон подтвердил. Как догадались? Опять ты не знаешь! Все дело в ушах. Если у мальчика уши твердые, ему на конной всегда будет удача, а у меня уши даже не гнулись. Как у дракона! Клянусь конями!
– Вот, – Марина протянула сложенный вчетверо лист бумаги. – Это просила передать тебе девушка, с которой вы въехали.
– Хаза? – Драго стремительно развернул записку. – Прочитаешь?
– «Когда решишь, приходи за мной. Я в монастыре. Антощ подскажет. Я тебя буду любить и помнить. Золота в судьбе, все дороги с песней».
– Это… мои слова. У нее… – Драго закрыл глаза. Он услышал, что Марина уходит. Пальцы нервно простучали по скатерти короткий пассаж. Цыган рассеянно плеснул себе в рюмку, выпил немедленно и долго смотрел на нее пустую.
Вдруг все в нем качнулось, и он поплыл безрассудно настолько, что сперва не заметил, что куда-то плывет, хотя пятка уже отбивала ритм. Музыка вошла в него вкрадчиво, мягко, словно родная – каждым аккордом. Кровь встрепенулась – эй, расскажи!
– Вот и кончились дни золотые Воровской потаенной любви, Ах вы кони мои вороные, Ай вы черные кони мои…Еще два куплета.
Когда музыка схлынула, Драго позвал скрипача, показал золотую монету:
– Друг, повтори. Только ты знаешь, как эту песню поют цыгане?
– Они и учили.
– Кто?
– Зобар.