— Я всегда себя упрекал, что скрытничаю перед вами, сударыня. Но кто как не капитан должен был рассказать вам всю правду, не так ли?

Госпожа Шамплер едва не спросила: «какой капитан?», но, опомнившись, вовремя сообразила, что, кроме как для Розелии, Неутомимого и для нее самой, Брюни Шамплер для любого именно капитан, поскольку ему присвоили это звание более тридцати лет назад.

— Это длинная история, сударыня, особенно если ее излагать со всеми подробностями… Случилась она в те поры, когда я страстно увлекся игрой после… после несчастья, этого ужасающего несчастья в горах. Такое со стороны не поймешь, надо все пережить самому. Проводить молодую, полную жизни, веселую женщину и через два-три часа увидеть ее уже мертвую на носилках. Еще там, на острове Бурбон, когда я вечером оставался один и думал, что никогда, никогда она больше не сядет под лампой напротив меня, я чувствовал, что свихнусь, помешаюсь в уме, если не попробую хоть как-то спастись, вырваться из когтей неотвязной мысли… Однажды ночью я дал себя затащить в игорный притон. Карты, вино, возвращение на рассвете. Хватило нескольких месяцев, чтобы потерять все свое имущество, включая и крышу над головой. Я нанялся матросом на первое попавшееся судно и высадился в Порт-Луи.

— Где и встретились… с капитаном? — спросила госпожа Шамплер.

Ей подумалось, что только такие банальные вопросы и позволительны, да еще разве сочувственные поддакивания. Проявление интереса, не переходящего в любопытство.

— Я познакомился с капитаном спустя год после высадки на Иль-де-Франсе у… у Ремке Мони. В заведении, куда часто захаживали местные жители и даже высокопоставленные чиновники… Он несколько раз оказал мне великую честь, пригласив за свой столик. Вначале мы с ним обменивались не имеющими значения фразами, но как-то вечером, может быть, потому, что я выпил лишний стаканчик арака, я рассказал капитану свою историю. Сознался в своем безделье, в постыдном образе жизни…

Он покусывал чубук своей уже не курившейся трубки, и сумерки медленно заполняли комнату. Госпожа Шамплер, положив руки на подлокотники кресла, сидела задумчивая и недвижимая. Ей вспомнилось, что заведение Ремке Мони, которое его завсегдатаи называли «Дружбой», пришло на смену игорному дому Гортензии, побив его как кричащей роскошью, так и обманчивой респектабельностью. Она, конечно, заметила колебания Кетту. Управляющий безусловно хотел быть с ней полностью откровенным, но очень боялся задеть ее чувства. Он, разумеется, полагал, что ее возраст служит надежной защитой от вспышек ревности, однако ей все-таки тягостно будет узнать, что во время своих наездов в Порт-Луи капитан Шамплер посещал места, почитавшиеся людьми прописной добродетели злачными и погибельными. Госпожа Шамплер никогда не улавливала в своем муже не то что какого-нибудь замешательства, но даже намерения малость прилгнуть в разговорах на эти темы. Впрочем, о чем-то он, может быть, и умалчивал, если ему казалось это необходимым. «При его-то жизненных силах…» — подумала госпожа Шамплер.