Сейчас она не могла углубиться в воспоминания, так как Кетту опять приступил к рассказу:

— Через несколько месяцев капитан вернулся в столицу. Потом я понял, что он приехал по вызову губернатора д’Антрекасто, который уже примерно наметил сроки его отплытия.

— Губернатор считал, что моряк не должен бездействовать, коли не хочет забыть свое ремесло, — сказала госпожа Шамплер. — И в этом пункте лейтенант, то бишь капитан, был с ним вполне согласен. Вероятно, тогда-то они и решили, что кавалер д’Антрекасто призовет капитана при первом удобном случае. И этот случай вскоре представился…

Порой госпожа Шамплер себя спрашивала: не домогался ли губернатор своей отставки по каким-то другим мотивам? Его предшественник, виконт де Суйак, оказался замешан, — правда, без его ведома, — в злоупотреблении властью и лихоимстве. При потворстве некоторых чиновников многие колонисты стали сдавать мясо по четырнадцать су, тогда как Белый Замок по-прежнему получал по двенадцати. Все, кто пользовался льготой, зашибли на этой сделке немалые деньги — семьдесят тысяч ливров, а Белый Замок все еще переживал трудные годы. Шамплеры не знали, куда сбывать скот, и в конце концов уступили его за бесценок. Государство, казалось, внезапно решило отдать предпочтение тем, кто вздувал цены. Но тут господин Ле Брассёр, назначенный государственным комиссаром колоний, получил задание разобраться в хаосе, царившем в бухгалтерии Иль-де-Франса. Едва приехав на остров, он прежде всего пожелал обсудить вопрос с колонистами и так попал в Белый Замок. В представленных ему хозяйственных книгах все было точно записано и подведен баланс по годам, как того требовал учрежденный властями порядок. Ничего похожего не оказалось, однако, у остальных государственных поставщиков. Господин Ле Брассёр поздравил с этим Брюни Шамплера, но тот отвечал, что сам он, даже когда не находится в плавании, а пребывает в поместье, не занимается записями, у него, мол, и так хватает возни с рабами, сельскохозяйственными культурами и откормом скота. Все прочее дело его жены — это она вступает в переговоры с покупщиками и у нее все права на заключение сделок. Вопросы, с которыми генеральный комиссар хотел обратиться к хозяину, пришлось задавать госпоже Шамплер. Позже он говорил — и слухи об этом дошли до Фелисите, — что никогда не встречал женщины, в которой так органично соединялись бы жесткость в вершении дел с душевным изяществом. Ее суждения о людях, чья честность была поставлена под сомнение, оказались потом столь верными, что господин Ле Брассёр шутя спрашивал, уж не ясновидица ли она. За те восемь месяцев, что он пребывал в колонии, господин Ле Брассёр не раз гостил в Белом Замке, и между ним и Шамплерами завязалась тесная дружба. «Поклонник Фелисите» — прозвал его лейтенант. «А мне уже было тогда пятьдесят», — со смехом подумала госпожа Шамплер.