Никто не был ранен в бою, и день, казалось, должен закончиться тихо. Неприятель, однако, еще не признал себя побежденным, и национальные гвардейцы не покидали сторожевых постов. Даже непосвященные понимали, что на кораблях продолжают быть начеку и вахтенные сменяют друг друга, как это бывает во время плавания, а на берегу несут караул у артиллерийских орудий. Лодки так и сновали по устью реки от кораблей к берегу и обратно.

Гилем вернулся к вечернему кофе, который был подан в библиотеку, поскольку в гостиной работали плотники. Он не привез никакого послания, только сказал, что бой на Черной речке позволил возвратившемуся из Китая французскому судну беспрепятственно войти в порт. После того как Гилем узнал про утренние события и внимательно осмотрел повреждения в доме, госпожа Шамплер заговорила о своем желании переселить Доминику поближе к себе на второй этаж. Гилем и Жюльетта согласились без возражений, и Доминика даже не попыталась скрыть свою радость. Одна лишь Элен, небрежно поставив слона на шахматную доску, придала решению госпожи Шамплер его истинное значение.

— Доминика вступает в пору ученичества, — сказала она.

Но никто не стал развивать эту тему.

Во второй половине дня госпожа Шамплер, вызвав мальчиков, предложила им прогуляться с ней на косу. Пригласили и Доминику, которая часа два трудилась в поте лица, преображая будуар в спальню и перетаскивая туда свою одежду и вещи. Такая прогулка была в обычаях дома. Время между полдником и ежедневной встречей с Кетту в пять часов госпожа Шамплер посвящала, как правило, своим внукам — то для совместной прогулки, то для игры, например, в прятки, а то и для сбора фруктов в саду. Они пошли по аллее, усаженной розами и пурпурной геранью, и постояли немного в тени имеющих форму короны арок, сооруженных у входа в сад первым здешним владельцем, по-видимому, большим фантазером. Дорога к косе тянулась вдоль устья, и мальчики, сопровождаемые резво скачущим Эпиктетом, порой спускались к самой воде, чтобы тут же бегом возвратиться к бабушке. Дети были живые, веселые и красивые, и госпожу Шамплер трогала их непритворная привязанность к ней. «Но хочу я того или нет, одна Доми — дитя моего сердца, — думала госпожа Шамплер. — Ей сейчас нужна моя помощь, я обязана протянуть ей руку. Не попадись мне некий Брюни Шамплер да не сделайся он моим… лейтенантом, кто знает, что бы со мною сталось? Произошло великое преображение…» Вот и Доми: обычно во время таких прогулок она гонялась за мальчиками, бегала с ними наперегонки, теперь же степенно шагает около бабушки, не обращая внимания на их поддразнивания и шутки.