Ещё студентом брат пришёл в газету «Строитель». Это была военная газета, и её редакция располагалась в Главном штабе со стороны Мойки. И хотя в удостоверении было написано просто: «литературный сотрудник», как корреспондент он объездил все в/ч Северо-Запада.

Мы с Юлей помним, как однажды, на какой-то из весенних праздников, в актовом зале силами сотрудников ведомства был устроен концерт. Выступить в нём Алик позвал и нас, а во Дворце пионеров по такому случаю для наших танцевальных номеров нам даже выдали костюмы. Мы и сегодня помним Дворцовую площадь в окнах и этот зал, заполненный военными. И то, как Алик читал со сцены Роберта Рождественского:

«Пишу вам по праву ровесника, уважаемая Франсуаза… Возможно, вздохнув невесело, письмо вы поймёте не сразу…»

Читал очень хорошо. Но в зале воцарилась странная тишина. Люди в погонах смотрели на него, как на пришельца с другой планеты: Париж, Франсуаза Саган и далее по тексту. Но таков был его поэтический выбор, наверняка умышленный. Скажу прямо – нашу с Юлей тарантеллу зал понял намного лучше…

Однако быть журналистом Алик никогда не стремился. Получив университетский диплом, он ушёл в Лениздат.

Так называли знаменитый дом на Фонтанке, где в ту пору располагались все главные городские газеты, а на последнем этаже работало издательство, которое и давало имя всему дому – Лениздат.

Алик сидел в кабинете с большими окнами, выходящими на БДТ, а на двери висела мрачноватая табличка «Отдел историко-партийной литературы». В его редакторские обязанности входила подготовка к печати рукописей ветеранов.

Ветераны в семидесятые писали много и разное. Про свою войну. Про окопы и партизанские отряды. Чаще скупо и неудобоваримо для печати. Нередко авторов подводила память, а иногда число потопленных ими кораблей и подбитых танков превышало все разумные нормы.

«Так на какой, говорите, широте и долготе находился ваш тральщик? Вы же давно идёте по суше!». Авторы Стрижака любили. Он был идеальным редактором: проверял всё. Его знали везде, от архива ВМФ на Халтурина (ныне Миллионной), что напротив Атлантов, до Центральной военно-морской библиотеки в Инженерном замке.

Впрочем, были и другие рукописи, где правда о войне была столь беспощадна, что пройти цензора не могла ни при какой редакторской поддержке.

В книжке «Как рассказывал Грищенко» брат писал так:

«Некогда я служил в издательстве, готовил к печати рукописи героев войны. Редакторское дело, даже когда его любишь, занятие довольно нудное. И в «работе с автором», если автор не дурак и не чинуша, лучшим удовольствием было отодвинуть рукопись и попросить: „А расскажите, как всё это было на самом деле…“ И начинались истории удивительные, незаписанная летопись войны».