Как раз в это время среди чеченцев разнеслось известие, что к ширванцам с большими силами подходит сам Ермолов. Боевое воодушевление уже оставило недавно безумно храбрых полудикарей, и они после третьего своего натиска на ширванцев ударились в беспорядочное бегство за Аргун.
Путь вперед был открыт. Ермолов прошел всю Чечню, стирая с лица земли аулы, вырубая леса. Чечня вся оголилась после этого похода, но зато на этот раз она была успокоена так основательно, что долго-долго чеченцы не осмеливались восставать на русских.
Бунт в Кабарде был не так грозен, как в Чечне. Начали его черкесы, которых поддержали только кабардинцы. Кабардинский князь Джембулат Кучуков, ворвавшись за Кубань, уничтожил русское поселение Марьевка, остававшуюся почти беззащитною, и ушел назад, пройдя незамеченным Баксанское укрепление. У Чегемского ущелья он наткнулся на командира Кабардинского полка Булгакова, шедшего с ротой пехоты и артиллерией из Баксанского укрепления на Малку. Вероятно, Булгаков был поражен неожиданностью появления черкесов и растерялся. Он не только не ударил на них, но позволил им беспрепятственно уйти за Кубань и увести весь полон, выведенный ими из Марьевки.
«Мне нужно было проехать всю Кабарду, – писал Булгакову Ермолов, – чтобы удостовериться, до какой степени простиралась подлая трусость ваша. Слышны были голоса наших, просящих о помощи, но вас заглушила подлая трусость; подчиненные ваши рвались освободить своих соотечественников, но вы удержали их. Из мыслей нельзя изгнать, что вы – или изменник, или подлый трус. И с тем и с другим титулом нельзя оставаться между людьми имеющими право гнушаться вами!»
Действительно, оплошность Булгакова принесла очень плачевные результаты. Набеги кабардинцев, которым случай с Булгаковым дал повод думать, что они останутся безнаказанными, участились до того, что стали почти ежедневными.
К счастью, все эти набеги носили характер разрозненных разбоев, вызванных жаждою наживы, а не были соединены, как у чеченцев, одной общей идеей возвращения самостоятельности. Их усмиряли, как разбойников, карательными экспедициями, и пойманных предавали военному суду, как заурядных грабителей. Последнее особенно подействовало на гордых кабардинцев, и они сами собою утихли.
Конец славного времени
Конец славного времени
Для полноты очерка следует сказать несколько слов о правом фланге, то есть о Предкубанье. Там общее положение дел и характер войны мало чем изменились. Кубань разделяла два враждующих лагеря: на правом берегу – казаки, на левом – черкесы. Усугублялось это положение еще тем, что течение Кубани делилось на два округа: собственно правый фланг, или Кубанская линия, и Черноморье. Кубанская линия шла по правому берегу Кубани от Баталпашинска до устья Лабы и заканчивалась под Усть-Лабинским укреплением. В административном и военном отношениях она была подчинена командующему Отдельным Грузинским корпусом. Черноморье тянулось по Кубани до ее устьев и было подчинено херсонскому губернатору, то есть существовала разность в управлении. После чумы снова последовало воспрещение переходить на левый берег, и это воспрещение осталось неотмененным. Черкесы осмелели до невозможности. Русские на правом берегу как бы только и существовали для того, чтобы приносить им всяческий доход. Ермолов послал на Кубань и за Кубань своего начальника штаба генерала Алексея Александровича Вельяминова, свою «правую руку», и тот, проникнув в Закубанье, быстро успокоил военными экзекуциями неукротимых черкесов. Конечно, это спокойствие было условное. Борьба продолжалась, но уже кубанцы получили возможность не только отражать набеги черкесов, но и самим вторгаться в их области. После Вельяминова его преемник Георгий Павлович Коцырев сдержал железной рукой все попытки закубанцев возобновить прежние разбои в русских владениях.