Рукопашный бой, продолжавшийся семь часов, прекратился после трех часов пополудни. Наши войска овладели большим пространством, чем было предположено. Охранение занятой нами части аула было возложено на майора Асеева с двумя с половиною батальонами; прочие войска были отведены в лагерь, чтобы наутро окончательно вытеснить упрямых горцев из непокорной части аула. Все знали об отчаянном положении гарнизона, и не без основания можно было рассчитывать на попытку остатков гарнизона, пользуясь покровом ночи, бежать из аула. В этих видах были усилены секреты и выставлены сильные пикеты, а в удобных местах для действия артиллерии поставлены орудия.

Салты пали, но штурм и взятие их стоили русским огромных потерь, простиравшихся до 1200 человек убитыми, ранеными и контуженными; в том числе были убиты около ста офицеров. Горцев при обороне аула было убито тоже громадное число. По дороге к укреплению лежало более 200 тел с разбитыми черепами, с пронзенными грудями… Аул представлял картину страшного разорения…

Отдавая должное горцам, князь Воронцов писал военному министру: «При долголетнем опыте мне редко случалось видеть неприятеля более упорного и стойкого, как гарнизон укрепления Салты, который составлен был из лучших и храбрейших людей Дагестана. Упрямое сопротивление этого гарнизона превосходят все, что в европейской войне может быть известным».

Падение Салтов было событием великой важности, так как после того все горские общества и предводители местных племен не считали себя безопасными и уже потеряли всякое доверие к стенам и башням. Немало поколебалось и доверие к имаму, на глазах которого был истреблен храбрый гарнизон Салтов. С другой стороны, падение этого укрепленного аула обеспечивало спокойствие правого берега Казикумыкского Койсу и замирение Цудахара, связывающего Северный Дагестан с Южным. В то же время весть о погроме Салтов, быстро разнесшаяся в горах, как и всегда бывает с впечатлительными южанами, в значительной степени охладила их боевой пыл, ослабила их напряжение. По крайней мере, хотя елисуйский султан Даниель-бек и успел в следующем, 1849 году поднять лезгин, но вторжение их скопищ в Джаро-Белоканскую область не отличалось особенной энергией, и лезгины были наголову разбиты под аулом Чардахлы. Когда же дагестанские горцы попробовали вторгнуться в пределы Казикумыкского ханства, то на этот раз поднять казикумыков не могли и были рассеяны без особого труда. Вообще, после разорения салтинского гнезда мятежей и бунта воинское счастье заметно перешло на сторону русских. В том же 1848 году, в июне, был взят наконец неприступный Гергебиль. Шамиль, прекрасно понимавший значение позиции, поручил защиту аула отчаяннейшим из своих мюридов. Из Гергебиля были выведены семейства горцев, увезено все имущество. В ауле остались только те, кто решился умереть на месте. Штурм Гергебиля представлял трудности необыкновенные. Аул стоял на вершине утеса, вздымавшегося на 8 тысяч футов над уровнем моря. С одной стороны он был обнесен широким и глубоким рвом, с другой – зияла пропасть. Высокие толстые стены с башнями опоясывали аул со всех сторон. Чтобы подобраться к нему, войскам пришлось подняться и втащить пушки на горные вершины, вздымавшиеся еще выше Гергебиля. И этот подвиг был совершен, несмотря даже на то, что на береговых высотах Койсу стоял сам Шамиль с огромными скопищами. Штурм был назначен на 6 июля, но горцы не дождались его и покинули свое неприступное гнездо, прежде чем последовал решительный русский удар.