– Вы ведь любите макароны с сыром, ребята? – спросил он.

Чарли сказал:

– Вполне, если к ним положить сосисок.

Мальчик соскочил с дивана и побежал наверх, в свою комнату. Бек тоскливо посмотрел сыну вслед: ему не хотелось начинать разговор, который был сейчас необходим.

И тут Эйдан его удивил. Он остался в гостиной, притих. Выражение его лица напомнило Беку о том утре в Колорадо-Спрингс много месяцев назад. Тот день, когда его брат впервые остался на скамье запасных.

– Что такое, Эйдан? – спросил Бек. – Ты хочешь рассказать, как разбил сегодня очки Ксандеру? Потому что нам надо об этом поговорить.

Без всякого предупреждения Эйдан начал плакать. Это был не тихий заикающийся плач, а полноценный, затяжной фестиваль соплей с ревом во весь голос. Бек притянул сына к себе. Они переждали этот выплеск эмоций вместе. Худое тело мальчика грело его.

– Расскажешь, когда будешь готов, хорошо?

Эйдан кивнул. Бек подождал еще немного.

– Чарли, – наконец с запинкой произнес Эйдан имя брата, – Чарли не подрезал меня в Брекенридже. Я это придумал.

Бек вытаращился на сына.

– Но зачем, Эйдан?

– Я на него разозлился, потому что из-за него мы решили съехать еще раз.

– И ты нарочно упал?

Мальчик покачал головой:

– Я думал, что смогу удержаться на ногах, просто сделаю вид, что он пытался меня повалить.

– Боже мой, Эйдан…

Бек погладил сына по спине, и когда мальчик успокоился, Бек стал его расспрашивать. Вскоре он узнал о других проступках Эйдана, вину за которые принял на себя Чарли, – в том числе и о том, что дыру в гипсокартоне пробил Эйдан, а не Чарли. А еще именно Эйдан рассказал Азре о Тессе и Беке, превратив историю о том, как брат краем глаза увидел няню без лифчика, в куда более тревожный эпизод.

– Но почему Чарли признавался в том, чего не делал? – настаивал Бек.

Эйдан пожал плечами.