Но ведь все мы отчасти обманщики, разве нет? И так ли уж отличается ложь Гарета и Саманты от любовно взращенных историй, которые Роуз выстроила за эти годы вокруг своей дочери? Разве это хуже того, во что позволяли себе верить Роуз и ее подруги? Ведь они в своих детях видели только то, что хотели видеть: их способности, их таланты, их ключевые этапы развития – и всеми силами поддерживали эти иллюзии. Выплескивали их во внешний мир, а потом вели себя так, будто мир им что-то должен.

Роуз подумала о проекте Ксандера, о чертах личности, за которыми он следил все эти годы во время бесчисленных шахматных партий. Как он рассмотрел все их финты и притворство, их борьбу, их маленькие обманы. Интрижка Гарета и Саманты была только одним примером коллективного преступления против детства, которое они так долго совершали, и результат ее так же не поддавался контролю, как количество снега, какое выпадет на склоны горы. Неудивительно, что процесс отбора в академию превратился в кучу катастроф. И он ведь еще даже не закончился.

А теперь – последствия.

На стеклянной двери запрыгали блики: Гарет подошел к Роуз со спины. От одной мысли, что эти бледные руки еще раз к ней прикоснутся…

– Послушай, Роуз, – сказал он. – Может, это все к лучшему. Может, это поможет нам быть откровенными друг с другом, как никогда раньше. За последний год мы прошли такую терапию, и, если мы захотим, она поможет нам все это преодолеть. Если мы постараемся.

Когда Роуз повернулась, нижняя губа Гарета начала по-детски дрожать. «Интересно, – подумала она, – у него всегда был такой безвольный подбородок? У него всегда были такие заблуждения насчет наших отношений?» Он открыл было рот, но Роуз выставила вперед открытую ладонь.

– Тебе надо уйти, – сказала она. – Сейчас же.

Гарет вздрогнул, и Роуз ожидала, что сейчас он съежится, как отлупленный щенок. Вместо этого он распрямился, отступил на три шага и прожег ее испепеляющим взглядом.

– Дай кое-что скажу тебе, Роуз, – произнес он. – Я облажался много лет назад. Понятно. Очень по-крупному. Но знаешь, почему мне нравилось быть с Самантой, хоть и всего несколько недель? Потому что с ней я мог быть тем, кто я есть, – просто никчемным писателем, который не может закончить свою вторую книгу. Она никогда не вела себя так, будто я – продолжение ее, как будто мои неудачи – это ее неудачи, как будто я ее чем-то позорю. Но для тебя самое главное – то, как ты выглядишь, так ведь? Какая умная у тебя дочь, какой у тебя талантливый муж, какая у тебя успешная лаборатория, какую ценность мы добавляем к твоим активам и к твоему взгляду на мир. И ты очень любишь нападать на всех за то, какие они «неискренние». Ненавидишь «фальшь», так? Но на самом деле что? Посмотри, что ты наделала за последние несколько месяцев, какое дерьмо ты пыталась провернуть. Ты обманщица еще почище меня, Роуз. Ты, наверное, самый бессовестный человек из всех, кого я знаю.