Предложение было потрясающим: маленький фонд из Сан-Франциско займет руководящие высоты крупнейшего мусульманского государства в мире. Farallon мог похвастать штатом, состоящим всего из пары десятков сотрудников — Bank Central Asia вмещал 8 миллионов счетов и имел 8 сотен филиалов. Farallon был продуктом культуры арбитража Goldman и калифорнийской невозмутимости, Bank Central Asia был воплощением коррумпированного капитализма Индонезии. Эндрю Споке, франтоватый английский банкир, которого Стейер пригласил из офиса Goldman Sachs в Гонконге, позже признавал, что сделка была тяжелой. «Мы немного отклонились от трассы, — сказал Споке, невозмутимо изучая свои манжеты»²⁵. В этот момент он очень напоминал раннего Джеймса Бонда, в смокинге несущегося на лыжах перед лавиной²⁶.

К моменту появления возможности с Bank Central Asia, террористические акты 11 сентября вогнали Индонезию в еще большую неопределенность. Страна, разодранная экономическими катаклизмами и политической революцией, казалась особенно уязвимой для исламистского экстремизма. Огромный калифорнийский пенсионный фонд CalPERS готовился объявить о своем отказе инвестировать в Индонезию, точка. Даже бесстрашный Goldman Sachs уменьшил границы индонезийских финансовых рисков, которые фонд мог сохранить²⁷. Команда Farallon начала демонстрировать другое поведение в своих периодических визитах в страну, особенно когда обнаруживала себя в концентрированном окружении со стороны иностранцев. Рэй Зейг рассматривал расстояние между таможенным досмотром и стоянкой такси аэропорта как зону смерти. «Помню, как Рей говорил, что будет здорово, если нас там не снесут», — прозаично вспоминал Споке²⁸.

Farallon продолжал взвешивать возможность покупки Bank Central Asia. Задачей инвесторов, управляемых событиями, является отделить сплетни и панику и сфокусироваться на ценности — когда рыночные цены перестают быть ориентиром, вы решаете, какую цену дать за те или иные активы, основываясь на потоках наличности, которые они произведут.

Споке обошел репутацию Bank Central Asia как центра коррумпированной капиталистической империи Лиема и сфокусировался на трех фактах. Со времен национализации гнилые займы банка предприятиям Лиема были заменены специальными облигациями рекапитализации, так что, вместо того чтобы зависеть от выплат от обанкротившихся коррумпированных компаний, ВСА зависел от выплат от индонезийского государства: ВСА стал в большей степени фондом государственных облигаций, чем банком. Кроме того, ВСА имел доступ к дешевому капиталу частных вкладчиков. В отличие от большинства других облигационных фондов, ВСА шел в связке с удешевленным левериджем²⁹. Наконец, если местная экономика поднимется, банк сможет выдавать доходные займы бизнесу: ВСА был облигационным фондом, плюс удешевленным левериджем, плюс возможностью восстановления Индонезии. Что касается политического риска, у Спокса был ответ и на это. Именно потому, что мир глядел на Индонезию с опаской, постсухартовское руководство не могло позволить себе капризничать с Farallon. Если бы они обманули иностранного инвестора в сделке такого серьезного масштаба, на их репутацию легло бы несмываемое пятно.