Мы сидели в гостиной вдовы дяди Пата, тети Шарлен. Она приходилась моей маме троюродной сестрой, но я обращался к ней, как всегда, «тетя Шарлен». Когда я был маленький, тетя Шарлен как будто понимала, какая буря мыслей проносится у меня в голове, и говорила со мной так ласково, что я немедленно успокаивался. В тот день она вела себя так же. Мы долго беседовали с ней, но я запомнил только одну тему, которой мы коснулись в разговоре. Отцы. Она сказала мне, что беспокоится, как ее сыновья будут жить без отца. Я чувствовал, что ей хочется услышать от меня что-то обнадеживающее, как от сына, выросшего без отца, но не знал, что отвечать.
И тут сын тети Шарлен Тим, тот самый силач, подошел к нам. Извинился, что перебивает. Пожал мне руку, принял мои соболезнования. Его ладонь казалась гигантской по сравнению с моей. Мой ровесник, он был раза в два крупнее. Недавно закончил университет в Сиракузе, где играл в футбол. Его предплечье было толщиной с мою ногу. Он говорил с тем самым лонг-айлендским акцентом, который я настойчиво в себе искоренял, но, слушая Тима, мне захотелось вернуть его обратно. У Тима он звучал круто.
Тим спросил тетю Шарлен, не нужно ли ей что-нибудь. Воды? Что-то поесть? Спрашивая, он держал ее руку в своих. Он так мило держался со своей мамой, что бабушка смотрела на них со смесью недоверия и восторга. Тим наклонился и поцеловал тетю Шарлен, а потом пошел принести ей попить, сделать сэндвич, проследить, чтобы у гостей было все необходимое. Бабушка проводила его глазами, а потом обернулась ко мне, часто моргая, словно выстукивала послание азбукой Морзе.
Ей даже не пришлось произносить этого вслух.
Настоящие мужчины заботятся о своих матерях.
Глава 29. «Нью-Йорк Таймс»
Глава 29. «Нью-Йорк Таймс»
Дора, стоявшая за прилавком, взяла трубку, потому что я был занят с покупательницей. Продолжая свою вдохновенную речь о свечах и мыле, я услышал, как Дора говорит, что я сейчас не могу подойти.
– Кто? – выкрикнула она в телефон. – «Нью-Йорк таймс»?
Я метнулся к прилавку и вырвал трубку у нее из рук.
– Алло? – сказал я. –
Звонила женщина из отдела персонала. Ее звали Мэри. За несколько недель, прошедших с того момента, как я отправил в «Таймс» свои статьи, я успел забыть, что указал номер «Лорда и Тейлора» в своем резюме. Это показалось мне более надежным, чем давать номер дедова дома, где кто-нибудь мог подумать, что звонит очередной желающий сделать ставку. Мэри сказала, что редактор посмотрел мои статьи и они ему понравились. Половина меня хотела закричать. Вторая гадала, кому из парней в «Публиканах» пришло в голову изобразить тоненький фальцет, чтобы меня разыграть. Вонючка, это ты? Но эта самая Мэри употребляла такие слова, которых Вонючка знать не знал, поэтому я решил, что звонок настоящий. «Таймс» запускает обучающую программу для недавних выпускников колледжа, сказала она. Начнете как копировщик, но с перспективой дорасти до настоящего репортера. Вам это интересно? Я попытался сообразить, как лучше всего дать ей понять, что да, интересно. Надо сказать что-то простое, но не слишком. Показать свою готовность, но не чрезмерную. Я крепче сжал трубку в руке и поглядел на Дору. Не помогло. Поглядел на покупательницу, которую бросил посреди зала. Тоже не помогло. Она постукивала по полу ногой, поглядывала на часы. Я решил ответить максимально просто.