Я поглядел на бармена. Его лицо показалось мне знакомым. И сам бар тоже. Неужели это то самое место, где я пропил семьдесят пять долларов, которые мама мне прислала, чтобы я стал Джей Аром Макгуайром? Я сказал друзьям, что Джей Ар Макгуайр подобного бы не допустил. Джей Ар Макгуайр слишком умен, чтобы с ним такое происходило. Они понятия не имели, о чем я говорю.

Я поспал пару часов на диване в комнате бывшего соседа и с утра сел на первый поезд до Нью-Йорка. Доехал на такси от вокзала до здания «Таймс». Стоя на другой стороне улицы, я восхищенно взирал на это величественное, впечатляющее строение и на светящуюся вывеску старинным английским шрифтом: «Таймс». Шрифт был тот же, что над входом в «Публиканов». Мне хотелось подкрасться поближе, заглянуть в окно, но там не было окон. Я подумал о великих репортерах, каждый день входивших в эти двери, потом о жалких статейках в папке у меня под мышкой. Я уже жалел, что те юнцы в Нью-Хейвене не забили меня до смерти.

В десяти шагах от меня стоял какой-то человек. На нем был блейзер в клетку и белая рубашка с галстуком; седая шевелюра напоминала Роберта Фроста[32]. Беззубый, он вгрызался челюстями в хот-дог и широко улыбался мне, словно хотел предложить укусить разок. Как будто мы с ним были знакомы. Я улыбнулся в ответ, чтобы его успокоить, и тут заметил, что ниже пояса он голый. Его собственный «хот-дог», в ярком свете раннего утра, был белый, как слоновая кость. Когда я поглядел на него, Фрост тоже опустил глаза, а потом поднял, улыбаясь еще шире, довольный тем, что я обратил внимание.

Теперь у меня не осталось никаких сомнений. Вселенная точно обращается ко мне – говоря, что мне не суждено работать в «Таймс». Знаки сыплются на меня со всех сторон – от моей встречи с Сидни до драки в Нью-Хейвене. А теперь вот это. Вселенная считает, что в «Таймс» я буду все равно что Голый Фрост на Таймс-Сквер – нежеланным чужаком. Пока копы окружали Голого Фроста и уводили за собой, я размышлял, не прийти ли ему на помощь, не сказать ли им, что Голый Фрост не виноват, он просто гонец, посланный Вселенной. Я ощущал к нему, скорее, теплоту, чем жалость или недовольство. Из нас двоих у меня в крови алкоголя точно было больше.

В каком-то смысле я испытывал облегчение. Получи я работу в «Таймс», мне вряд ли хватило бы мужества каждый день входить в это здание. Вот и сейчас я с трудом перешел улицу, преодолел вращающиеся двери и вступил в мраморный холл, где дежурил охранник. Я назвал ему свою фамилию, отдал папку и попросил передать ее Мэри из отдела персонала. Погоди-ка, сказал он. Поднял трубку, с кем-то переговорил, повесил обратно.