На этом празднику в мою честь пришел конец. Стив с парнями вернулись обратно к телевизору, где «Метс» сражались в шестнадцатом иннинге против «Астросов» из Хьюстона на национальном чемпионате. Пока остальные пили и смотрели игру, я нырнул в телефонную будку и набрал мамин номер.

Спустя пару дней после того, как «Метс» выиграли шестой матч мировой серии, я приступил к работе в «Таймс». До последнего удара, когда никто уже в них не верил, они продолжали биться, и все-таки одолели бостонских «Ред Сокс» на десятой подаче. Теперь они наверняка должны были выиграть серию – все в «Публиканах» это знали.

– Даже жаль этих бедолаг из Бостона, – сказал мне дядя Чарли после того, как Рэй Найт перебежал домашнюю базу в победном броске.

– Только представь, что делается сейчас в барах по всей Новой Англии! Ох! Сердце кровью обливается.

Дядя Чарли питал сочувствие к проигравшим, а проигрыш «Сокс» был в его глазах особенно трагическим. В тот момент мне даже стало немного стыдно за свою неприкрытую радость из-за победы «Метс».

По моим подсчетам, торжественное шествие в честь этого события должно было состояться на Манхэттене в то самое утро, в тот самый момент, когда я пойду в «Таймс» в свой первый рабочий день. Из всех знаков, посланных мне вселенной, этот был самым говорящим и показательным. Против всех прогнозов, я и моя команда больше не были лузерами. Моя новая жизнь, настоящая жизнь, жизнь победителя, наконец-то началась. Я переступил через былые неудачи, через опасную тягу к провалу, перерос свою детскую нерешительность – пытаться или не пытаться.

Оставалась лишь одна тоненькая ниточка, связывающая меня со старой жизнью и отношением к себе как к недотепе. Сидни. В ту неделю я получил от нее еще одно письмо. Она по-прежнему меня любит, по-прежнему скучает, ей по-прежнему нужно время. В конверт она вложила свое фото. Стоя в «Публиканах» сразу по окончании шестого матча, я перечитывал ее письмо и разглядывал снимок, а вокруг бушевало торжество. Бар превратился в вертеп. В нас бурлил выпитый виски и вера в себя и собственное будущее, внушенная редкой удачей нашей команды, так что у меня появилась идея. Я попросил Твоюжмать принести мне ручку и марку из кабинета Стива в подвале. Он сказал то ли что-то про ягодицы, то ли посоветовал отцепиться. Я взял ручку и марку у дяди Чарли, сцарапал свой адрес с конверта и переадресовал письмо Сидни обратно. Заново запечатал, оставив листок и фотографию внутри, протолкнулся сквозь толпу к выходу и понес письмо в почтовый ящик. Тот самый, мой счастливый, из которого я отправил свои статьи в «Таймс».