Теперь настала моя очередь глотать слова. Я мог бы ему рассказать, почему имена так для меня важны, но на тот день мне и без того хватило волнений. Когда я покачал головой и посоветовал ему забыть об этом, мы оба развернулись к стойке и уставились на рисунки гениталий на стекле, не говоря ни слова. Наконец, рука Боба-Копа опустилась ко мне на плечо.

– Иди завтра на работу, – сказал он, – и веди себя так, будто ничего не случилось. Хотя нет. Не так, будто ничего не случилось. Они решат, ты сумасшедший. Веди себя так, будто что-то случилось, но ты выше этого.

– Да уж.

– Поверь мне. Тут нет ничего страшного, Джей Ар. Ты понятия не имеешь, что такое ошибка.

Глава 37. Боб-коп

Глава 37. Боб-коп

С окончанием стажировки пришел конец и моему воздержанию. Я снова стал завсегдатаем «Публиканов», мстя за пропуск. Я закопался в баре, забаррикадировался в нем, стал почти предметом мебели, как музыкальный автомат и Твоюжмать. Я ел в «Публиканах», оплачивал счета из «Публиканов», звонил из «Публиканов», отмечал праздники в «Публиканах», читал, писал и смотрел телевизор в «Публиканах». На письмах я даже указывал «Публиканы» в качестве обратного адреса. Я делал это нарочно и даже не лгал.

Я нуждался, как в пище и воде, в ежедневных приветствиях, в шуме и столпотворении вокруг, которые словно подтверждали, что все в порядке и со мной, и с миром.

– У меня сейчас ширинка лопнет, – говорил один бармен, – только погляди на эту кошечку!

– Как дела в Глокка Морре в этот прекрасный день? – спрашивал другой.

– Смотрите-ка. Кто. Здесь, – здоровался дядя Чарли – моя любимая фраза.

Как-то раз, входя в двери, я увидел за стойкой Джоуи Ди. Он оторвал глаза от своей газеты.

– Это место похоже на липкую ленту от мух, – сказал он, усмехаясь. – Ловит всех, кто порхает в воздухе.

Я указал ему на Боба-Копа.

– Наверное, поэтому тут вечно кто-то жужжит.

Боб-Коп хохотнул, и Джоуи Ди хлопнул в ладоши.

– С чертовым возвращением! – сказал он, Счертовымвозвращением, и мой вечер был сделан.

Иногда бар казался мне лучшим местом в мире, иногда – собственно миром. После одного особенно изматывающего дня в «Таймс» я обнаружил несколько парней, рассевшихся кружком у того конца стойки, где работал дядя Чарли. Они расставили свои коктейли и закуски так, чтобы те изображали Солнечную систему, с лимоном вместо солнца, и теперь двигали вокруг него оливку, объясняя друг другу, почему в Нью-Йорке темнеет раньше, чем в Калифорнии, почему сменяются времена года и сколько у нас тысячелетий в запасе до того, как все полетит в тартарары. Я стоял у них за спиной, позволяя беседе течь свободно. Что такое черная дыра? Штука, которая засасывает все на своем пути. Типа как моя бывшая? Надо рассказать ей, как ты ее назвал. Нет, черная дыра – это как Большой каньон с повышенной гравиданцией. Не гравиданцией, балда, гравитацией. А я как сказал? Думай об этом так – гравитация держит всю Вселенную, и твою бывшую тоже. Не бери маслину вместо Земли, ненавижу маслины. Что ты имеешь против маслин? В них же косточки – не люблю еду, которая сопротивляется. Кто из вас, придурки, сожрал Марс? Извини, если я вижу вишню, я ее ем. И вообще, каких размеров эта чертова Земля? Двадцать пять тысяч миль по экватору? Да ее же пешком можно обойти! Вот только ты и до угла за газетой дойти не можешь. Хочешь сказать, этот бар сейчас несется со скоростью шестьдесят семь тысяч миль в час? Неудивительно, что у меня так кружится голова.