Парни перестали болтать и изумленно уставились на свою импровизированную Солнечную систему. Единственными звуками были их сухой кашель, чирканье спички, голос Эллы Фитцджеральд из музыкального автомата, и мне на мгновение показалось, что я и правда чувствую, как «Публиканы» мчатся сквозь космос.

Я нуждался в непредсказуемости «Публиканов». Однажды ночью в бар заглянул знаменитый актер. Его мать жила неподалеку, и он приехал ее навестить. Все смотрели на него, не в силах ничего с собой поделать. Актер снимался в классических фильмах, с величайшими звездами своего поколения, и вот он тут, в «Публиканах», просит стакан гоголь-моголя. Он сказал дяде Чарли, что всегда смазывает желудок гоголь-моголем, прежде чем как следует напиться. Ближе к рассвету дядя Чарли стал дразнить актера, припоминая ему гоголь-моголь, и говорить, что никакой он не мачо по сравнению с другими актерами-мужчинами, с которыми тот работал. Актер не понял чувства юмора дяди Чарли, и эти слова его задели. Он забрался на барную стойку и отжимался от нее, пока дядя Чарли не забрал свое замечание обратно и не заверил актера, что он самый мужественный из всех мужчин в киноиндустрии.

Я нуждался в тишине «Публиканов». Мое самое теплое воспоминание – это туманные, дождливые воскресные вечера сразу по окончании стажировки, когда в баре было пусто, и лишь пара человек доедала в ресторанном зале свой обед. Я сидел над тарелкой с яичницей и читал книжное обозрение, пока Мэйпс, воскресный бармен, отмывал бокалы в мыльной воде. У меня было такое ощущение, будто я оказался в своей любимой картине Хоппера. «Полуночники». Мэйпс со своим птичьим профилем напоминал одного из персонажей, склонившегося над раковиной. Он передвинул барный табурет и стал натирать латунные буквы, «Публиканы», над стойкой, а я смотрел на него и завидовал его сосредоточенности. Вот бы мне научиться так фокусироваться на словах, как он на буквах, сказал я Мэйпсу. Он кивнул. Много лет спустя я понял, что Мэйпс ни разу не сказал мне ни слова.

В один из таких тихих воскресных дней я услышал, как кто-то воскликнул у меня за спиной:

– Джуниор!

Обернувшись, я увидел Джимбо, бывшего официанта с лицом херувимчика, который вернулся домой из колледжа. С чего это ему пришло в голову звать меня Джуниором? Никто, кроме Стива, не обращался ко мне так. И тут я вспомнил, что Стив стал почти что отцом для Джимбо, родители которого развелись, когда тот был совсем маленький. Наверное, Джимбо слышал, как Стив называл меня Джуниором, а он всегда за ним повторял. Я ответил ему мрачным взглядом – а как еще мне надо было поступить? Он был слишком велик, чтобы затевать драку. Как Бейб Рут в молодости.