На Тамару на всех парах неслась громадная дальнобойная фура, сверкая огнями.

«Это конец… – поняла девушка, замерев от ужаса. – Что я наделала?!»

Но фура удивительным образом не задела её, и всего в нескольких сантиметрах от носков сапог промчались тяжёлые колёса. Она почувствовала тяжёлый запах резины и машинного масла.

Грузовик от следующей машины отделял небольшой разрыв, и девушка отступила на шаг, но не оттого, что вспомнила о собственной безопасности, а потому что перед глазами её возникло нечто удивительное: метрах в десяти от их вынужденной стоянки по загородной трассе ехал микроавтобус с красным крестом на капоте…

Потом, когда они уже сидели в больничном коридоре вместе с Аладдином, замёрзшие, измученные и забрызганные грязью, санитары рассказывали, что, если бы Мурату не сделали вовремя промывание желудка и если бы не «скорая», случайно проезжавшая по этому маршруту, парень не выжил бы.

Штыгин-младший раздулся от удовольствия. Наверное, если бы не разбитая губа и смертельная усталость, Тамара тоже могла бы испытывать гордость за свои действия. Но внутри была странная пустота. Всё произошло само собой, а экскурсия сорвана…

И самое грустное было то, что им ещё предстоял долгий путь обратно, в Город Дождей.

Землеройка

Землеройка

Вечером, после звонка классного руководителя, девочка слушала, как родители совещаются друг с другом.

Ей было обидно, что взрослые сговорились против неё и теперь меняют её жизнь, даже не спросив.

Готовилось что-то страшное, решительное, какие-то меры по «изоляции её из привычной среды», и время зимних каникул было для этого выбрано как нельзя кстати.

Хитрые взрослые люди, они больше не говорили открыто, что ей не следует общаться с Ангелиной, не пели красивые песни о том, что она должна выбирать себе друзей сама, – завтра её, не поинтересовавшись, согласна ли она, увезут отсюда в неизвестном направлении. Люба спрятала смартфон в потайной карман рюкзака.

Ранним утром мама просила её отдать смартфон, но девочка упорно молчала, и её оставили в покое.

Она не сопротивлялась, когда отец молча вёл её к машине. Скоро они мчались по трассе, покинув Город Дождей.

«Я имею право знать, уезжаю я навсегда или…» – думала Землеройка.

– Мы никогда больше не вернёмся? – спросила девочка самым равнодушным своим тоном.

Отец хмыкнул.

– Вернемся через неделю, – он был, как обычно, очень серьёзен, а может быть, просто не выспался.