Мама посмотрела на меня оценивающим взглядом. Потом взяла меня за плечи и заговорила очень быстро, будто должна была успеть сказать мне что-то жизненно важное до прихода отца:

– То, что отцу приходится уезжать, – ошибка, это несправедливо. Никогда не забывай этого, что бы ни говорила Морин или кто-то другой. С другой стороны, мы не можем ничего изменить. Это приказ правительства – тут уж ничего не поделаешь…

– Но ты говорила, Бог… – слабо запротестовала я.

Мама перебила меня:

– Бог позволил этому свершиться.

И тогда я поняла, что получила от нее недостающий кусочек пазла. Тень в моем сознании разрослась, слившись с ночью, охватившей полмира и даже больше: весь мир погрузился во тьму. Впервые факты противоречили взглядам мамы, и именно она позволила мне это увидеть.

– Тогда я думаю, что никакого Бога нет, – бесцветным голосом произнесла я, не чувствуя в этом богохульства. – Его нет, если такое может произойти.

– Некоторые люди так и думают, – тихо сказала мать.

Сладкий пирожок и маляры

Сладкий пирожок и маляры

Стоя у передних дверей незнакомого дома в ожидании ответа на звонок и слушая пронзительные детские крики, долетавшие из открытых окон верхнего этажа, Майра Уардл вспоминала, как мало интересовала ее Сайсли Франклин (тогда Сайсли Нейлор) в колледже. В те дни она просто терпела Сайсли (не всем это удавалось), считая ее доброжелательной, хотя и несколько жеманной и провинциальной. Вероятно, это терпеливое отношение со стороны Майры в последующие несколько лет трансформировалось в сознании Сайсли, став почти синонимом дружбы. Иначе как объяснить ее письмо – первое за все это время, – обнаруженное в почтовом ящике Уардлов? «Приходи посмотреть на наш новый дом, двух маленьких девочек и щенка кокер-спаниеля», – написала Сайсли крупным ученическим почерком на обратной стороне карточки с гравировкой, извещавшей об открытии акушерского кабинета Хайрема Франклина.

Сама открытка, пока Майра не обнаружила на другой ее стороне послание от Сайсли, вызвала у нее неприятные чувства. С какой стати новый в городе акушер (Майра не узнала фамилии мужа Сайсли) шлет ей гравированное сообщение об открытии кабинета? Наверняка это тонкий намек на то, что Уардлы не исполнили свой долг перед обществом, перед человечеством. После пяти лет замужества у Майры Уардл все еще не было детей. На деликатные расспросы родственников и друзей Майра откровенно отвечала, что это не из-за ее неспособности или нежелания иметь потомство. Просто ее муж Тимоти, скульптор, убежден, что дети отнимают слишком много времени. А родственники и друзья Уардлов, обремененные детьми, с постоянной работой, заложенными домами, автомобилями универсал в рассрочку и стиральными машинами, без которых не могут обойтись родители за городом, как нельзя лучше это подтверждали.