Мы затаили дыхание и в душе молились, чтобы никто не откликнулся на объявление, которое она вывесила на балконе: «Сдаются комнаты», – но на всякий случай поспешили договориться об исключительном праве на веранду, на которую выходила еще одна комната, больше нашей, объяснив, что это единственное место, где мы можем спокойно заниматься: в маленькой комнате стол не помещался, а сад и пляж были хороши для отдыха, но не для творческой работы. Иногда с нашей веранды (там мы вскоре устроили и столовую: утром – горячий café con lèche; в полдень – холодные закуски – хлеб, сыр, помидоры и лук, фрукты, молоко; позже горячий обед – с мясом или рыбой и овощами, а ближе к полночи – вино под луной и звездами) было слышно, как хозяйка водит по дому потенциальных постояльцев, расхваливая все вокруг на своем быстром, отрывистом французском. Однако прошла неделя, и, хотя такие обходы несколько раз повторялись, никто так и не заселился. Мы развлекались, строя догадки, что именно могло не устраивать людей: отсутствие горячей воды, крохотная ванная, одна-единственная древняя керосиновая плита или цена, которая, учитывая наличие в городе современных гостиниц, была достаточно высокой? Разве захотят богатые ходить на рынок и сами готовить? Нет, на это способны только такие бедные студенты и писатели, как мы. Разве что жильцы решат питаться в дорогих ресторанах – такое было вполне возможно. Мы также выяснили, что хотя вдова, знакомя нас с домом, делала широкие жесты, показывая то холодильник (который, как выяснилось, не работал), то некий электрический прибор, превращающий ледяную воду в горячую, – ничем из этих удобств мы так и не сможем воспользоваться. Оказалось также, что текущая из кранов странная на вкус вода не пригодна для питья. А ведь для первого обеда сеньора поставила на стол стеклянный кувшин с изумительной водой, и мы недоверчиво поинтересовались, действительно ли у них в городе такая вода. Хозяйка что-то уклончиво пробормотала о живительных свойствах этой воды, но через день я увидела, как она отодвигает ведро от цистерны, глубоко утопленной в кухонный пол и накрытой синей доской. Оказалось, что вода из-под крана non potable[63].

Сеньора очень трепетно относилась к чистоте в доме, чтобы он всегда был propre[64] к приему возможных гостей: нам вменялось в обязанность мыть посуду после еды, ставить ее на место, содержать в порядке ванную комнату. Она выдала нам два кухонных полотенца, которые болтались за дверью, и повесила еще несколько чистых, как приманку для les autres. Нам также передали в пользование маленькую плиту, обязав покупать для нее керосин и спички – еще одна брешь в нашем по швам трещавшем продовольственном бюджете в сорок песет. Несмотря на фанатическую заботу о propre жилища, сама сеньора мыла жирную посуду в несвежей холодной воде, которая часто была грязнее самих тарелок, и оттирала ее потрепанными комками соломы.