– Нет, мужики! – скупо роняя слова, как будто он знает что-то особенно важное, говорит Ярков, нагоняет себе авторитета. – Все еще только по-настоящему начинается! На строительство тоннеля будут брошены дополнительные ресурсы. Это я вам точно говорю!

Две резервации тоннель пережил. Все боятся третьей.

Костя просит у кума закурить.

Они отошли в сторонку, и Вадим угощает Яркова великолепной беломориной, выбивая ее щелчком из пачки.

Кум говорит:

– Да! Кажется, ты прав. Снабжение опять пошло по первому разряду. «Беломор» Урицкого завезли. Предписание на днях пришло. Ждем новые этапы.

Костя подхватывает:

– А ты думаешь, чего меня сюда прислали?! Проверить готовность лагпункта к приему осужденных.

Вадим внимательно смотрит на Яркова.

– Ну, знаешь, клумбочек и цветочков, как было при Говердовской, я им не обещаю. Но по баракам распихаю… Помнишь еще Сталину Георгиевну?

Костя как будто задумывается:

– Это которая?

Кум снисходительно хлопает Костю по плечу:

– Ну ладно, не помнит он… Проехали! Мы тебя тогда даже не подозревали. Подумаешь – делов-то! Фронтовичок молодой, бабы настоящей не пробовал! Да и как не влипнуть?! У нас мужики на нее годами охотились. Да тот же Летёха. А тут залетный красавéц за ночь нашу биксу изюбровую завалил!

Он делает ударение на «е» в слове «красавец».

Костя хлопает себя по лбу – а-а-а, Говердовская?! Вспомнил.

– Кстати, не знаешь, где она срок мотает?

Вадим смотрит на Костю протрезвевшим взглядом:

– На Акуре, под Ванино.

– А что там – женская зона?