Каждый удар топора отдавался в ноге.
Заполз мокрый. Рубил все время полулежа. Но теперь ему было не страшно. Он мог греться и сушить одежду возле огня.
Раненая нога снова заныла, и Костя подумал, что это хорошо.
Циркуляция крови восстановилась.
И даже ступня, кажется, отошла.
Кучум лег рядом, свернулся клубком, спрятав нос в пушистую шерсть. Так спят волки. Они берегут свою
Костя забылся с одной мыслью: «Хватило бы дров до утра».
Ночью ветер сменился, и снегом присыпало левую стенку шалаша. Но костер не забило. Стоило подбросить веток, заготовленных ночью, и пламя встрепенулось. Костя поставил чайник на огонь и выполз наружу. Буран закончился так же внезапно, как и начался. На Дуссе-Алине всегда так. Ночью воет и ухает, а проснешься утром – в тайге звенящая тишина. Кажется, что твой шепот слышен до самых отрогов. Дым от костра не стелется по земле и не рвется клочьями, а ровным столбиком поднимается в небо. Не шелохнет. Особая тишина, которая знакома любому таежнику.
Он перевалился на бок. Нужно было сходить по-маленькому. Отлить. Пустяковое, казалось бы, дело. Но пришлось повозиться с одеждой. Мешала забинтованная нога. Долго путался с широким поясом ватных брюк, с крючками и пуговицами ширинки. Зато ощутил, что кальсоны – солдатские, бязевые, за ночь высохли.
Кучум наблюдал за возней хозяина.
Увидев желтый прострел в плотном снегу, подошел к дереву и задрал ногу. Проявил мужскую солидарность.
Костя засмеялся. Как он мог застрелить такую собаку?!
Костя попил чаю с остатками лимонника. Все это утреннее время он думал о том, как ему из лыж и веток сделать волокушу. Самому ползти по распадку не получится. Шина свалится с ноги. От боли он будет терять сознание. Единственный выход – волокуша.
Вчерашние неудачи с костром доводили его до отчаяния. Оно, отчаяние, и было всякий раз причиной того, что человек, попавший в беду на таежной тропе, переставал себя контролировать. Отчаянье доводило до гибели.
Нужно заранее продумывать каждую мелочь.
Если вытащить лыжи из-под снега, то обрушится хижина. Допустить такого нельзя. Если ничего не получится с волокушей, то обогреться будет негде.
Действуя осторожно, он передвинул костер, чтобы не завалило снегом. Потихоньку высвободил лыжи.
Все-таки один край обрушился. Но зато задняя стенка хижины устояла.
От вершины сваленной ночью лиственницы он отрубил жердь, длиною с метр. Почти все, что осталось от сгоревшей за ночь лесины. Ему пришлось вновь озаботиться дровами. Костер в любом случае должен гореть. Дров он заготовил быстро. Ночью ему приходилось действовать на ощупь. А сейчас все было на виду.