Не нашлось подтверждения страшной версии.

Но и дальнейших следов акурской истории тоже не нашлось.

Зато удалось проследить, откуда она возникла.

Вспоминает Андрей Зинковщук, узник Соловецких лагерей:

«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас мамок. Так на Соловках называли женщин, которые рожали там ребенка (их так называли во всем ГУЛАГе.) В пути одна из мамок занемогла, а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих мамок в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я говорю уголовнику Грише, который работал там скотником: – Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Пойди, разживись у них молоком, а я пойду к ребятам, попрошу, что у кого есть из продуктов. Пока я обходил барак, Григорий принес молока. Женщины поили им своих малышей. Сердечно благодарили они нас за молоко и хлеб. Конвоиру мы отдали две пачки махорки за то, что позволил нам сделать доброе дело. Потом мы узнали, что эти женщины и их дети, которых увезли на остров Анзер, все там погибли. Каким ж извергом нужно быть, чтобы творить этот произвол.

«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас мамок. Так на Соловках называли женщин, которые рожали там ребенка (их так называли во всем ГУЛАГе.) В пути одна из мамок занемогла, а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих мамок в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я говорю уголовнику Грише, который работал там скотником:

– Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Пойди, разживись у них молоком, а я пойду к ребятам, попрошу, что у кого есть из продуктов.