Костя бросается обнимать сына, что-то сбивчиво говорит ему.

Мы слышим: «Прости, сынок! Так получилось…»

Как получилось?

Разве только рок управляет жизнью человека?

А мы сами не творцы собственной судьбы?

– Отец, – говорит Егор, – я стал геологом.

– Что же ты ищешь, сынок?

– Я ищу молибден и золото.

– У нас тут много золота! Я тоже ищу золото. Ты весь в меня. Мы будем вместе искать золото!

Сталина строго шикает на них. Мешают выступающим. Кауфман, отвернувшись от жены, вытирает носовым платком слезы, набежавшие на глаза. Леонид Ильич уже поприветствовал солдат-железнодорожников и бамовцев, прошамкал про экономику, которая должна быть экономной. Кириллов объявляет:

– Слово предоставляется специальному гостю нашего митинга – Гостю из Великого Прошлого!

На перроне воцаряется тишина. Прямо какая-то мертвая тишина.

Скрип ступеней. Сталин тяжело поднимается по лестнице на трибуну, обитую красным бархатом. Громко говорит в микрофон:

– Здравствуйте, товарищи!

Площадь взрывается аплодисментами. Солдаты, по команде, кричат:

– Здра-жла, т-рищ Верхо-гавно-мандующий! Ур-р-ра!

Леонид Ильич, со слезами на глазах, подходит к Сталину, целует его в губы. Он привык так целоваться.

– Ты даже не представляешь, Иосиф, как я рад тебя видеть!

Сталин, достаточно брезгливо, вытирает носовым платком усы.

– Не слюнявься, Леня… Люди смотрят! Мы же с тобой не пидоры какие-нибудь.