Она оглянулась на свой раскладной столик:

– Я обещала тут знакомую подменить.

– Конечно, конечно.

– До завтра тогда.

– Ага, – ответил я, уже зная, что не приду.

Она вновь оглянулась, а затем порывисто бросилась ко мне и поцеловала.

– Люблю тебя, – шепнула Фран.

– Я тебя тоже.

Она протянула мне коробку с плеером:

– Может, пригодится?

– Да нет. Я бы лучше у тебя денег в долг попросил, один фунт, можно? Я входную плату задолжал.

– Держи. – Она вручила мне деньги. – Молодец, что не забыл.

– Как можно: это же на благотворительные нужды…

В палатке с кондитерскими изделиями я потратил пятьдесят пенсов на два шоколадных пирожных с кукурузными хлопьями. Отвернулся, запихнул их в рот, а на выходе отдал той тетке оставшиеся пятьдесят пенсов.

Дома

Дома

Возвращался я пешком, как и наутро после оргии, когда принял для себя так много решений. Но перемены, как видно, оказались мифом. Ни новых голосов, ни новых путей не нашлось – путь был только один, вот этот, унылый, ведущий к дому. А куда еще было деваться?

В тот день я больше обычного содрогался от мысли о возвращении домой, но не из-за нашей с отцом перепалки, а из-за того, что она неизбежно должна была зависнуть в воздухе, звенящем от напряжения, и ввергнуть нас в прежнюю атмосферу односложных реплик, грызни и кратких перемирий. Потому я и плелся нога за ногу, да еще лег прикорнуть на краю луга – исключительно для того, чтобы убить время, вроде как перевести стрелки часов вперед.

У дома я оказался до захода солнца; мне сразу бросилось в глаза, что во всех комнатах, несмотря на светлое время суток, задернуты шторы. Даже в самые скверные дни такого у нас не бывало, и я в дикой панике, с криками «Папа, папа!» припустил бегом, выронил ключи, подобрал, кое-как отпер дверь, ворвался в дом и, отметив беспорядок на нижнем этаже, гору окурков и орущий телевизор, затопал по лестнице в спальню к отцу, где он, полураздетый, ничком лежал на кровати, а на полу стояла бутылка из-под виски.

– О господи! – вскрикнул я, бросился к отцу, положил руку ему на плечо (слава богу, теплое, но пульсирующее и липкое от пота) и развернул к себе.