Заехали в одно местечко с танцполом. Поужинали, я позвала его потанцевать. И в близком контакте чувствую, что мальчик-то мой – не мальчик, а еще какой мужчина. Мужчинище! Очень, знаете, ощутительно. Он отодвигается, а я нарочно – к нему. Он говорит:

– Дразнишь?

– Конечно.

– Это моя беда. Не могу удержаться. Неконтролируемая реакция.

Твою-то мать, девушки, вы это слышали? Другие виагру пьют горстями, чтобы появились признаки жизни, а для него, видите ли, беда!

Ладно, поехали домой. Я приняла душ и приняла меры, чтобы заснуть спокойно, ну, вы понимаете, сама себя приласкала, сироту. И легла. Вижу третий сон Веры Павловны и что-то слышу. Просыпаюсь, он сидит рядом и смотрит.

– Ты чего?

– Любуюсь. Ты прекрасна.

– Знаю. Спать не пора?

– Не могу. У меня не только злые мысли, у меня еще и грязные мысли. Насчет тебя.

– Постой, не так быстро, дай запишу. Мне никто таких комплиментов не отваливал. Грязные мысли насчет меня – обворожительно! А конкретней?

– Я бы тебя хотел поиметь и удушить. Ты во мне что-то животное вызываешь.

– Мне в полицию позвонить? Хотя, учти, я уроки крав-мага брала, израильская боевая система самообороны, специально для женщин. Одним ударом могу выключить до смерти. Лучше не рискуй.

– Не собираюсь. Если я с тобой буду, я стану таким, как ты. А я не хочу.

– И еще раз спасибо! И вот что, с утра возьму тебе билет и езжай-ка ты домой. В деревню, в глушь, в Саратов.

– Да, конечно. Ты потрясающая. Ты – само зло.

И ушел почивать. Я лежу, не знаю, плакать или смеяться. Может, он просто псих? Это многое объясняет.

И тут он вдруг возвращается. Говорит:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Я не сумасшедший. Просто я все воспринимаю слишком серьезно. Все свои мысли. И еще: какое я право имею осуждать тебя?

– Да, кстати, хотелось бы понять. И заодно – за что?