– Смеетесь, Арина Владимировна, а я серьезно.

– Э, э, малыш, какая я тебе Владимировна, мне тридцать три года всего. Возраст Христа, начало славных дел! И на «ты», окей?

– Много у нас американизмов в речи.

– Блин, ты можешь нормально говорить, без проповедей? Ой, прости, выругалась! Но блин – наше слово? Можно?

– Можно.

– Спасибо.

Даже врать не буду, у меня сразу же возникли в его отношении грубые эротические мысли. Говорю:

– Хочешь увидеть гнилую роскошь Москвы во всей красе? Будет тут тусовка – актеры, актрисы, режиссеры, продюсеры. Цвет кино и телевидения. То есть плесень. Насладишься этим отвратительным зрелищем.

Он говорит:

– Если только для изучения нравов.

– Ну, нравов там никаких нет, зато типажи интересные.

Поехали. Я почему его на эту тусовку потащила? Там очень агрессивная половая среда. Женщины обнажаются, выставляют себя, мужчины не отстают. Это заводит, по себе знаю.

Едем. И опять мне досадно. Мы сидим в моем новеньком «порше кайен», на приборной доске датчики, стрелки, цифры, все мерцает, как на космическом корабле, музыка тихая, уютная, кресла кожаные, запах очаровательный, за окном вечерняя Москва во всей красе – Новый год на носу, иллюминация везде, очень красиво, я сама сногсшибательная рядом сижу, а он уставился куда-то в свое внутреннее пространство, ничего не видит и не слышит.

– Можно узнать, о чем думаешь? – спрашиваю.

– Думаю, какая глупость – лампочки на деревья вешать.

– А. Ну-ну.

Приехали. Самые знаменитые люди нашего времени собрались, все меня знают, все мне улыбаются, обнимают, воздух у личика целуют, общее обожание, и это понятно: многие в моих руках побывали, я в топ- рейтинге косметологов, омолаживаю лица за пять сеансов на десять лет, современные методы, лазер, вакуум, ультразвук, это была рекламная пауза, продолжим. Самое удивительное, что он никого не узнал. Я даже не поверила. Хорошо, ты не смотришь телевизор, я тоже не смотрю, но есть же интернет, его открыть нельзя, чтобы чья-то рожа не выскочила. Он говорит: я на это не обращаю внимания.

Одна продюсерша, Ада, сорок лет, костлявая, как сестра смерти, глаза несытые, сразу в него вцепилась:

– Не хотите у меня сниматься?

– То есть?