– Уилсон, – повторил он. – Так сказать, твой желудевый крестный.

Он откинулся на спинку скамьи в ожидании одобрения. Но девчушка молчала, и Уэйкли вынужденно добавил:

– Уилсон кажется мне очень благородным человеком.

– А мне кажется, он чересчур доверчивый, – сказала Мэд, изучая ссадину на коленке. – Можно подумать, «Оливера Твиста» не читал.

В чем-то Мэд была права. Но Уэйкли посвятил этому делу так много времени, что вправе был ожидать чуть большего оживления. Или хоть какой-то благодарности. Хотя с какой стати? Никто и никогда не благодарил его за работу. Каждый день он словно выходил на передовую и нес людям утешение, пропуская через себя чужие беды и невзгоды, но всякий раз слышал одну и ту же избитую фразу: «Ну за что мне это?» Господи. Да кто ж его знает?

– Так или иначе, – подытожил Уэйкли, стараясь не выдать своей обиды. – Вот и вся история.

Мадлен разочарованно сложила руки на груди.

– Уэйкли, – начала она, – это была хорошая или плохая новость?

– Хорошая, – со значением ответил он.

Не имея большого опыта общения с детьми, он уже начал думать, что это перебор.

– А плохая новость заключается в следующем: хоть я и разжился адресом Уилсона в Паркер-фонде, это лишь абонентский ящик.

– А чем он плох?

– Богатые люди используют абонентские ящики, чтобы оградить себя от нежелательной корреспонденции. Представь себе этакое мусорное ведро, только почтовое.

Порывшись в сумке, Уэйкли нашел листок бумаги и протянул его Мэд со словами:

– Держи адрес абонентского ящика. Но пожалуйста, Мэд, не строй больших надежд.

– Нет у меня никаких надежд, – возразила Мэд, изучая листок. – У меня есть вера.

Он бросил на нее удивленный взгляд:

– Хм… не ожидал услышать от тебя подобное.

– Это почему?