– Этот материал уже отвергли десять научных журналов, – сказала Элизабет замогильным голосом. – Тема женщин в науке никого не волнует. – Она взяла ключи от машины. – Зайду поцеловать Мэд и поеду.

– Сделай мне одолжение, а? Постарайся в этот раз ее не разбудить.

– Гарриет! – возмутилась Элизабет. – Когда это я ее будила?

Убедившись, что от дома задним ходом отъехал «плимут», Гарриет открыла ланч-бокс Мадлен и полюбопытствовала, что за мудрые слова оставила Элизабет своей дочери на этот раз. «Нет, это тебе не кажется, – гласила верхняя записка. – Люди в большинстве своем ужасны».

Гарриет в тревоге стиснула пальцами виски. Неслышно расхаживая по лаборатории, она стала протирать поверхности и подмечала тяжесть депрессии Элизабет в тех приметах, на которые прежде не обращала внимания. Стопка блокнотов для научных записей, нетронутые химические реактивы, незаточенные карандаши. Будь он проклят, этот «Лайф», думала она. Назвался «жизнью», а сам украл у Элизабет жизнь… положил ей конец… и не в последнюю очередь при помощи лживых высказываний Донатти, Майерса и иже с ними.

– Ой, милая моя, – залепетала Гарриет, когда в дверном проеме возникла Мэд. – Мамочка тебя разбудила?

– Просто настал новый день.

Они присели к столу и нехотя поклевали теплые кексы, которые на рассвете испекла им к завтраку Элизабет.

– Я места себе не нахожу, Гарриет, – выговорила Мэд. – Из-за мамы.

– Да, она совсем сникла, Мэд, – ответила Гарриет. – Но скоро оправится. Вот увидишь.

– Ты уверена?

Гарриет отвела глаза. Нет, уверенности у нее не было. Была только неуверенность, какой она не знала прежде. У каждого человека есть предел прочности; а вдруг Элизабет достигла своего предела – вот в чем вопрос.

Ее вниманием завладел последний номер «Лейдиз хоум джорнал». Одна статья вопрошала: «Доверяешь ли ты своему парикмахеру?» «Год главенства блузы» – постулировала другая. Гарриет со вздохом потянулась за следующим кексом. Кто подбил Элизабет на это интервью? Да она же сама и подбила. Кому предъявлять претензии, если не ей?

Они сидели молча. Мэд освобождала свой кекс от бумажной формочки, а Гарриет все прокручивала в памяти слова Элизабет о том, что читать про женщин-ученых никому не интересно. Выходит, так. Или нет?

Она склонила голову набок.

– Погоди-ка, Мэд. – Ей на ум пришла какая-то мысль. – Да погоди же ты одну секунду, кому сказано?

Глава 40 Норма

Глава 40

Норма