Первый человек, который встречает меня на следующее утро в суде, и не человек вовсе, а пес Джадж. Он скользящим движением огибает угол, уши прижаты к голове, пес явно убегает от кричащего хозяина.
— Эй, ты чего? — Я пытаюсь успокоить собаку, но Джаджу утешения не нужны.
Он хватается зубами за полу моего пиджака — Кэмпбеллу придется оплатить счет из химчистки, клянусь! — и тащит меня к центру событий.
Голос Кэмпбелла я слышу, еще не завернув за угол.
— Я потратил впустую время и силы, но знаешь, это не самое худшее. Я ошибся в клиенте, вот что ужасно!
— Ну, не вы один ошиблись, — огрызается Анна. — Я наняла вас, думая, что у вас есть хребет. — Она протискивается мимо меня, бурча себе под нос: — Вот осел!
В этот момент я вспоминаю, что чувствовала, проснувшись в одиночестве на яхте: разочарование, качку, злость на себя за то, что оказалась в такой ситуации.
Джадж напрыгивает на хозяина и скребет по его груди лапами.
— Вниз! — командует Кэмпбелл, поворачивается и видит меня. — Ты не должна была это слышать.
— Могу поклясться.
Он тяжело опускается на стул в конференц-зале и машет рукой перед лицом:
— Она не хочет давать показания.
— Кэмпбелл, ради бога! Она не может воспротивиться матери у себя дома, не то что в суде на допросе. На что ты рассчитывал?
Он пристально смотрит на меня:
— Что ты скажешь Десальво?
— Ты спрашиваешь из-за Анны или потому, что боишься проиграть дело?
— Спасибо, но я простился с совестью на время поста.
— Ты не хочешь спросить себя, почему тринадцатилетняя девочка так тебя достает?