Следовало хотя бы протокольно продемонстрировать сплоченность коалиции, на деле отсутствовавшую. Стороны обменялись визитами. В апреле 1855 года Наполеон посетил Англию. Все прошло как нельзя лучше – смотры, парады, посещение Кристального дворца, центра Всемирной выставки 1851 года, представление оперы Л. Бетховена «Фиделио». Наполеон был растроган, при расставании, уже сев в карету, он вышел из нее, прижал к груди королеву Викторию и облобызал ее в щеки. Сдержанные британцы онемели от изумления.

Ответное посещение королевской четой Парижа выдалось не менее душевным. Залы дворца в Сен-Клу, где обосновались Виктория и принц Альберт, обставили мебелью из покоев казненной королевы Марии Антуанетты. Учитывая малый рост ее британского величества, ножки рабочего столика подпилили. В Пантеоне королева и Бонапарт отдали дань уважения почившему великому Наполеону. С принцем Альбертом император пел дуэтом немецкие романсы.

Совсем иначе выглядела поездка во Францию поздней осенью того же года главы Форин-офис Д. Кларендона, предпринятая с целью разведки настроений как верхов, так и низов. В письмах жене министр изъяснялся без дипломатических околичностей: «Эти французы рехнулись на почве страха и жульничества» и «только визжат о мире»; «боюсь, что император столь же деморализован, как и его правительство». Собеседники в один голос твердили ему: Британия, если ей угодно, может воевать и далее, а с Франции хватит. «Все, кроме Д. Буля, жаждут мира»[552]. Ситуация изменилась, наконец-то появился успех, позволявший надеяться на заключение мира с видом победителя.

27 сентября (8 октября) состоялся шестой и последний штурм крепости. Французы, англичане, турки, итальянцы шли на приступ на 12 участках. На 11 они были отброшены с тяжелыми потерями. Англичане в очередной раз застряли у стен третьего бастиона. Трижды их цепи поднимались в атаку, и трижды они сметались ураганным пушечным и ружейным огнем, и наконец они побежали, оставив на поле 2,5 тысячи убитых и раненых.

Французам до цели – Малахова кургана – высоты, господствовавшей над городом, оставалось пробежать из траншей всего 40 метров. Они ворвались на курган, произошла страшная резня, в ход пошли штыки, сабли, банники от орудий, ратники курского ополчения рубились топорами. Вытеснить неприятеля из бастиона не удалось.

Ночью по приказу генерала M. Д. Горчакова войска по понтонному мосту и на судах переправились с южной стороны города на северную. Свидетель описывал отступление: полк за полком покидал позиции, оставив на них заслон. Солдаты, в крови, в изорванной одежде, в грязи, закопченные от пороха, шли, понурив головы: «Одни едва бредут, чуть ли не падая под тяжестью оружия, до того измучены они; другие несут десятки мертвых, третьи тащат изможденных страдальцев, облитых кровью, с оторванными членами; иные везут на руках тяжелые пушки; на узком мосту режут постромки у запряженных под орудие лошадей и молча, пасмурно, перекрестясь, сталкивают орудие в море, будто хоронят любимого товарища. Все пасмурны, всех гнетет свинцовое горе, и если из чьих-то уст вырвется слово-другое, то слово проклятия, командный окрик начальника или страдальческий вопль умирающего!». Изредка попадались среди них и сестры милосердия с иконами, взятыми из госпиталей.