12 марта 1854 года Франция и Англия подписали с Османской империей договор об оборонительном и наступательном союзе, 27 и 28 марта проследовало объявление войны России. 2 декабря того же 1854 года, в годовщину битвы при Аустерлице и как бы в знак забвения былой вражды, состоялось подписание трактата с Австрией с целью добиться от России уступок «путем переговоров или вооруженным», иными словами – капитуляции. Берлин на сей раз примеру Вены не последовал и сохранил сомнительный, колеблющийся, но все же нейтралитет. Никто тогда не подозревал, какие неисчислимые выгоды Пруссия извлечет из него в годы объединения Германии «железом и кровью».

* * *

Большой войны Европа не знала уже почти 40 лет, и создается впечатление, что не только общественность, но и политические круги забыли, что это такое. Г. Д. Пальмерстон, смолоду подвизавшийся в роли британского военного министра, но на всю жизнь оставшийся круглым невеждой в стратегии и тактике, предавался сладким мечтам: «Имея 60 тысяч английского и французского войска в Крыму, при поддержке флота плюс успешные действия в Грузии и Черкесии, – веселое Рождество и счастливый Новый год нам обеспечены»[537]. В том же духе представлялась война французскому обывателю. По уверению газеты «Конститюсьонель» «Россия в течение нескольких недель потеряет плоды денежных затрат, гигантских трудов, огромных жертв не одного поколения. Крепости, которые она воздвигла на берегах Балтики и Черного моря, не жалея ни терпения, ни времени, ни денег будут сравнены с землей, взорваны и уничтожены огнем объединенных эскадр Франции и Англии»[538]. Подсчет морских сил способствовал полету фантазии: у союзников – 136 линейных кораблей, 138 парусных и паровых фрегатов, 281 пароход против 48, 43 и 24 судов подобного класса у России[539]. В пылкости воображения от Пальмерстона не отставал император Наполеон. Он мечтал перекроить весь баланс сил в Европе, передать Дунайские княжества и Бессарабию Австрии, Ломбардию – Сардинии, Крым и Кавказ – Турции, Франции предназначалась граница по Рейну и итальянские земли[540]. Кабы знали, кабы ведали кабинетные стратеги на Западе, что будет, может быть, и в Крым бы не совались.

Николай I вынашивал замыслы, которые ставят в тупик исследователей как отечественных, так и зарубежных. Расчеты строились на то, что турки смирятся, а англичане и французы станут сговорчивее после занятия Дунайских княжеств сравнительно небольшими российскими силами. Царь собирался провозгласить независимость Молдавии, Валахии, а затем и Сербии, и тем «положить начало разрушения Оттоманской империи. Один всемогущий Бог определить может, что за сим последует. Но приступать к дальнейшим действиям я и тогда не намерен»[541]. Император наставлял A. C. Меншикова, назначенного командующим войсками в Крыму: «Объявление турками войны не изменит принятого плана действий. Я решился не переходить Дуная до поры до времени и ожидать наступления турков: ежели отважатся переправиться на левый берег Дуная, их разбить и прогнать, но самим не переправляться»[542].