* * *

В центре внимания, забот, тревог, хлопот и опасений российской дипломатии находились Дунайские княжества. Через них лежал путь на Балканы. Станут ли они мостом для прорыва или превратятся в барьер на пути продвижения? По соседству располагался основной соперник, Габсбургская монархия, давно уже вынашивавшая планы прочного утверждения в низовьях Дуная и изгнания оттуда влияния России. В письме матери эрцгерцогине Софии молодой кайзер Франц Иосиф излагал сокровенные мысли: «Наше будущее – на востоке, и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере, мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе»[566]. Сие означало смерть всего балканского направления российской внешней политики. А одинокий рыцарь монархической солидарности, царь Николай, всерьез воображал, что в Вене обитает ему преданный и им покровительствуемый и благодарный за поддержку в 1849 году протеже.

Занятие Молдавии и Валахии российскими войсками вызвало энергичный протест с австрийской стороны и требование их немедленного ухода. Для придания большего веса дипломатическим демаршам на границе была сосредоточена 50-тысячная армия.

В марте 1854 года Франция и Великобритания объявили войну России, рассчитывая на то, что Австрия последует их примеру[567]. Не тут-то было. Влиятельные круги венской аристократии и армейское командование опасались рушить сотрудничество с самодержавием, считая его залогом существования монархии. В победу над северным колоссом мало кто верил, примеры Карла XII и Наполона не вдохновляли. К осторожности склоняла и скудость финансов. Государственный долг достигал 340 миллионов гульденов, ежегодный дефицит – 100 миллионов. Главе казначейства принадлежало уникальное заявление, сделанное, разумеется, в узком кругу: «Пусть Господь содержит австрийскую армию, я, министр финансов, сделать это не в состоянии»[568]. На позиции безоглядного оптимизма утвердился канцлер К. Ф. Буоль. На заседании Коронного совета он манил его участников повторением ситуации 1813 года и превращением Австрии в арбитра Европы.

Убедить оппонентов ему не удалось: положение финансов аховое, долго воевать страна не в состоянии, да и ни к чему разоренному государству победы. Альянс с Францией и Великобританией вызывал у них тревогу – как бы те не стали способствовать восстановлению независимой Польши. Углубляться в балканские дела с риском погрязнуть в них значило позволить Пруссии решать германские в свою пользу.