10 (22) мая 1858 года их представители собрались на совет в Париже. Наполеоновский режим оказался в щекотливом положении, официально ведь совершенная в Осборне капитуляция не признавалась, проправительственная печать трубила о галльском торжестве на встрече. Валевский прибег к нехитрой уловке: он выступил с предложением о действенной унии Молдавии и Валахии, российский посол П. Д. Киселев, наш старый знакомый, возглавлявший управление княжествами после Адрианопольского мира, поспешил его поддержать.

Но сам Валевский, натолкнувшись на «непреодолимое сопротивление оппонентов», отказался от своей инициативы. В деловом плане конференция обсуждала принятые на острове Уайт решения. Киселев приложил все усилия, чтобы в подготавливаемой конвенции в возможно более полной степени были обрисованы автономные права княжеств, чему были посвящены два его меморандума. Он отбил вылазку британца Г. Каули, поддержанного Фуадом-пашой. Они предложили впредь допускать ввод в Молдавию и Валахию османских войск с согласия большинства держав. Киселев настоял на том, чтобы и впредь подобная акция могла осуществляться лишь с единогласной санкции всех гарантов. Неизбежное вето с российской стороны превращало это «право» Порты в чистейшую фикцию. В остальном принятая державами конвенция сохраняла разделение княжеств. Общими становились лишь кассационный суд и центральная комиссия для выработки общих законов, подлежавших утверждению порознь в Яссах и Бухаресте. Присвоенное княжествам название – Соединенные – действительности не соответствовало.

А далее произошло нечто, державами не предвиденное. Унионисты воспользовались прописанным в международном акте правом на полное внутреннее самоуправление, чтобы дать отпор турецким попыткам вмешаться в процедуру избрания князя. В Молдавии османского уполномоченного лишили даже права использовать шифр в переписке – оным правом располагают лишь иностранные дипломаты, а никак не уполномоченные собственного монарха. В январе-феврале 1859 года на престолы в Яссах и Бухаресте было избрано одно и то же лицо (в обоих случаях единогласно) – полковник Александру Ион Куза.

Державы были застигнуты врасплох, подобного казуса они не предвидели и запретить его не догадались. Налицо было нарушение не буквы конвенции 1858 года, а ее сепаратистского духа. В концерте держав царил раздор, Франция и Россия без лишнего шума согласились с проявленным самовольством, не в правилах отечественной дипломатии было совать палки в колеса национальных движений на Балканах, вызов Парижскому договору можно было только приветствовать. Консул в Бухаресте Н. К. Гире с удовлетворением отмечал реакцию общественности на занятую Россией позицию: «Нас с французами возвышают до небес. Возвращаясь вчера вечером из общего собрания, я едва мог проехать сквозь толпу, которая меня долго преследовала с криками "ура" за Россию»[600]. А дипломатии Австрии, Турции, Великобритании было не до строптивых румын. В том же 1859 году произошла австро-французская война. Переговоры между державами возобновились после разгрома габсбургской армии, венское ведомство иностранных дел присмирело. Угнетали не только неудачи на поле боя, но и дел внутренние. В Пеште в 1859 году произошла демонстрация «в честь» австрийских поражений, в Праге случилось нечто невиданное – братание жителей с солдатами-венграми стоявшего там полка. Волей-неволей приходилось притушить активность на Балканах, следовало разобраться с домашними делами. В январе 1862 года князь А. И. Куза с санкции держав назначил в Соединенных княжествах общее правительство и открыл сессию единого парламента. Личная уния превратилась в государственную. Родилась Румыния. Все это означало серьезный прокол в системе Парижского договора и в доктрине статус-кво, предусматривавшей сохранение турецкой власти на Балканах.