В 1865 году засуха выжгла поля, а поборы с крестьян взимались беспощадно, даже с помощью полицейской и воинской силы. Российский консул в Яссах H. H. Леке сообщал в октябре: «Экзекуции крестьянского населения Молдавии продолжаются… Положение царан самое плачевное. Урожай хлебов нынешнего года был совсем плохой, сена вовсе почти нет, скот продается нипочем, – а между тем подати страшные; все заставляет бояться серьезных беспорядков»[603]. Престиж князя в деревне падал. Терял он поддержку и в кругах либеральной и радикальной буржуазии, среди сторонников парламентского режима. Куза же проявлял склонность к личной власти, не останавливался перед преследованием прессы за инакомыслие и не жаловал правозащитников. В государственных делах царила неразбериха, да и могло ли быть иначе при укоренившейся министерской чехарде? За 4 года правления князь 21 раз сменил состав правительства. Финансы пришли в полное расстройство, чиновники и офицеры месяцами не получали жалования, пенсионеры – полагавшихся им пособий, кредиторы государства – процентов. Займов нахватали где только можно, и под конец денег не удавалось занять ни на каких условиях. Не способствовала поддержанию авторитета Кузы и его личная жизнь. Бездетная супруга Елена пребывала в забвении и скрывалась в Париже, а он находил утешение в алкоголе и объятиях молодой вдовушки Марии Катарджи-Обренович из сербской княжеской семьи. У любовников появилось двое сыновей, и Куза признал их своими. Распространились слухи: что же ожидает страну в будущем – на троне вместо респектабельного принца появится человек сомнительного происхождения, бастард?

Зрел заговор. Вечером 10 (22) февраля 1866 года в особняке лидера радикалов К. Росетти гремела музыка, в зале кружились пары, а в отдаленной комнате конспираторы сочиняли манифест об отречении Кузы. Рано утром группа офицеров беспрепятственно проникла во дворец (начальник охраны состоял в комплоте). Кузе предложили «по желанию всей нации» подписать отречение, что он и сделал. Мадам Обренович разрешили одеться и отправили ее домой.

День 11 февраля изобиловал событиями. Утром изумленные бухарестцы узнали из расклеенных объявлений, как они ошиблись в выборе князя: «Анархия, коррупция, нарушение законов – вот принципы его правления». Члены уже образованного наместничества клялись положить все силы на алтарь отечества, отринуть всякие личные побуждения, посвятить себя служению родине.

В тот же день сенат и палата депутатов провозгласили новым князем брата бельгийского короля графа Филиппа Фландрского. Акция оказалась плохо подготовленной, произошел конфуз, избранник отказался от предложенной ему чести, предпочтя спокойную жизнь в Брюсселе ожидавшим его на Балканах испытаниям и тревогам. Пришлось спешно подыскивать нового кандидата. Выбор пал на Карла Людвига Гогенцоллерн-Зигмарингена, отпрыска младшей католической ветви прусского королевского дома, который по материнской линии находился в родстве с Бонапартами. Принц под чужим именем, со швейцарским паспортом на руках, отправился на пароходе по Дунаю к месту назначения (шла уже австро-прусская война, существовало опасение, что его, как прусского офицера, могли по пути захватить в плен). В Турну-Северине его встретили пушечным салютом и колокольным звоном. 10 (22) мая он принес присягу.