В Лондоне постепенно пришли к выводу, что с архипелагом пора расстаться, желательно с выгодой для себя. Принц Альберт возжелал занять освободившийся в Афинах трон, Национальное собрание поспешило удовлетворить его пожелание. Петербург и Париж резко выступили против, да и сам Альберт раздумал переселяться на мятежные Балканы. Всплыла нейтральная, ни у кого не вызывавшая возражений кандидатура датского принца Вильгельма. Его сестра Александра была замужем за принцем Уэльским, другая, Дагмар, позже вышла замуж за наследника цесаревича Александра Александровича и вошла в российскую историю как императрица Мария Федоровна. Из пяти своих лютеранских имен Вильгельм выбрал наиболее близкое грекам – Георг.

При посещении Петербурга в 1867 году он обратил внимание на великую княжну Ольгу Константиновну и предложил ей руку и сердце. Греки с симпатией встретили православную принцессу. С ее бракосочетанием сам собой угас вопрос о религиозной принадлежности августейших отпрысков, столь острый при Оттоне. Королева Ольга всю жизнь оставалась горячей русской патриоткой, и между дворами, петербургским и афинским, помимо официальных, поддерживались и родственные отношения.

В 1864 году над Ионическими островами взвился греческий бело-голубой флаг с крестом, что способствовало популярности новой королевской династии.

* * *

В Болгарии после Крымской войны время произошла смена вех в национальном движении, прежнее гайдучество изжило себя, турецкие власти научились довольно быстро расправляться со смельчаками. Г. С. Раковский приступил к подготовке кадров для развертывания освободительного движения в широких масштабах. В Сербии удалось создать для этого центр, первую болгарскую легию, просуществовавшую, правда, недолго (1860–1862 годы). Но на авансцену выдвинулся церковный вопрос. У болгар не существовало своей национальной самоуправляющейся, автокефальной церкви, она подчинялась непосредственно константинопольскому патриарху; епископские, да и многие низшие должности занимали греки, служба велась на непонятном для прихожан языке, значительная часть церковных доходов отправлялась в патриархию, в монастырях уничтожались летописи на славянском языке. В отчете МИД за 1860 год давалась резкая оценка сложившегося положения: «Турок, убивая физически христианина и грабя его, не препятствует развитию его духовной жизни, фанариот же вместе с грабежом давит его нравственную духовную деятельность, препятствует его развитию то силою анафемы, то мечом, и попирает его священнейшее достояние – язык и народность»[610].