А в кругах правительственных было решено не ограничиваться нотами и пустить в ход бронированный кулак. 13 февраля эскадра адмирала Хорнби, 7 броненосцев и фрегат, вошла в Дарданеллы и бросила якорь в Мраморном море. Новость была столь тревожной, что император вызвал A. M. Горчакова в Царское Село для принятия решения о реакции. На совещании у царя было решено дать отпор неуместным притязаниям, ввести войска в Стамбул и оставаться там, пока британская эскадра не покинет Проливы. «История учит нас, что слабость континента подстегивает наглость Англии», – телеграфировал Горчаков в Лондон Шувалову[734]. Великий князь Николай Николаевич пребывал в тревоге – затевается чрезвычайно опасная игра, чреватая большой войной. Он слукавил и договорился с турками о занятии 10-тысячным отрядом местечка Сан-Стефано в 12 километрах от столицы и переносе туда главной квартиры, представив это как вступление в окрестности Стамбула. Несмотря на перемирие, в штабе нервничали и опасались, что неприятель встретит пришельцев пулями. Все обошлось, турки выставили почетный караул. Вскоре пришла радостная весть. 19 февраля (3 марта) Н. П. Игнатьев подписал в Сан-Стефано предварительный мирный договор, предусматривавший коренные перемены в положении балканских христианских народов и в соотношении сил на полуострове. Турция признала государственную независимость Румынии, Сербии и Черногории, что явилось вехой исторического значения в их судьбах. Предусматривалось территориальное расширение трех государств. В Боснии и Герцеговине Высокая Порта обязывалась провести реформы. Возрождалась после почти 500-летнего перерыва государственность Болгарии как самоуправляющегося, платящего дань княжества с христианским правительством и в широких территориальных пределах с выходом как к Черному, так и к Эгейскому морю. Зависимость от Высокой Порты ограничивалась выплатой ежегодной дани. Россия возвращала себе Южную Бессарабию, в Закавказье к ней отходили Батум, Каре, Ардаган и Баязид. К Румынии присоединялась Северная Добруджа. На острове Крит и в Фессалии Турция обязалась ввести регламенты по управлению ими, выработанные с участием местного населения[735]. Успех, казалось, достигнут полный, звезда Н. П. Игнатьева достигла апогея. Мало кто тогда подозревал, что она скоро покатится вниз.

Реакция Лондона и Вены последовала немедленно, причем непримиримая. В очередном меморандуме Уайт-холла говорилось: в случае вступления российских войск в Константинополь без согласия Порты Англия немедленно отзывает посла из Петербурга. На подобную уступку с турецкой стороны не существовало никаких надежд. В непримиримости от британцев не отставали австрийцы. Д. Андраши заявил послу Е. П. Новикову: ни один министр монархии не даст согласия на расширение Болгарии к югу от Балканского хребта, и он будет сопротивляться этому «любыми средствами». «Даже с помощью войн?» – задал вопрос посол. Андраши уклонился от прямого ответа и повторил: любыми[736].