27 ноября великий князь Николай Николаевич получил собственноручную записку Тотлебена: «По показаниям перебежчиков, Осман-паша собирается выходить из Плевны или в эту ночь, или в следующую»[730]. 28 ноября (10 декабря) паша повел своих измученных осадой аскеров на прорыв, бросив больных и раненых на милость неприятеля. Отчаянная затея провалилась, удалось лишь кое-где преодолеть первую линию российских позиций. Потеряв 6 тысяч человек, Осман сдался. Оружие сложили 43 тысячи солдат и офицеров.

В войне наступил перелом. Полевые силы русских и румын увеличились на 100 тысяч человек. Армия перешла в решительное наступление. Закончилось «сидение на Шипке». В битве при Шипке – Шейново М. Д. Скобелев разбил корпус Вессел-паши. Российские войска (включая гвардейскую элиту), усталые, обносившиеся, рвались в бой и неудержимым потоком хлынули на равнины Болгарии. Была занята София, 5 (17) января 1878 года В. И. Гурко разгромил под Пловдивом армию Сулеймана-паши.

Лондон и Вена предложили свое посредничество в мирных переговорах (что означало участие в них). Все понимали, на чьей стороне выступят ходатаи, от российских притязаний в результате их «услуг» могли остаться рожки да ножки, и от англо-австрийского сервиса отказались. Занятие Адрианополя, ключевой позиции на пути к Стамбулу, свидетельствовало о полном разгроме османской армии. 19 (31) января удалось заключить перемирие, военные действия прекратились. Судьбы войны предстояло решить далеко от черноморских берегов.

В Лондоне торжествовали ястребы во главе с королевой Викторией и Дизраэли. Шувалов, отбросив дипломатическую сдержанность в выражениях, писал о ее настойчивом вмешательстве во все детали кризиса и жаловался на «некий заговор полусумасшедшей бабы с министром, не лишенным дарований, но выродившимся в политического клоуна» (то бишь Дизраэли). 15 января появился меморандум с главным условием примирения по английской выкройке: «Любой договор между правительством России и Портой, затрагивающий договора 1856 и 1871 годов, должен носить европейский характер и не будет иметь силы без согласия участников мирного договора 1856 года[731]. Дизраэли торжествовал: «Оппоненты пали на колени». Д. А. Милютин иначе расценивал курс премьер-министра: «Опять взбеленился».

К сожалению, настроение изменилось не только в верхах британского общества. Мутная волна шовинизма захлестнула страну. Пресса трубила о неуемной агрессивности русского медведя. Близкая к правительству газета «Дейли телеграф» рисовала фантастическую картину российских домогательств: «Они состоят, грубо говоря, в установлении господства над Константинополем и Проливами, в превращении Османский империи в петербургский удел. Коварство России не миновало Австрии, где она стремится распространить славянскую заразу»[732]. Появился термин «джингоизм» для определения расползшегося по стране воинствующего национализма. Его жертвой стал В. Ю. Гладстон, призывавший не размахивать кулаками и прекратить пируэты флота в опасной близости от театра военных действий[733]. Разъяренная толпа разбила стекла в его лондонском доме.