Замолк, вглядываясь в лицо Кима. Направил в него настольную лампу.

«Мне неизвестно. Если известно вам – скажи2те и поставьте лампу на место».

«Ладок… – Кучкар опустил лампу, доплескал водки. – Второй – это я».

Да, вторым Барановым был этот Кучкар. Бывший политик, бывший бизнесмен, в действительности – всё еще и бизнесмен, и политик, только под вывеской общества «афганцев». Еще и журналист, как выяснилось.

«Писатель, – поправил Кучкар. – Со школы баловался, писал диссидентские сказки. Потом в Афгане, чтоб не свихнуться. Подписывал, для себя – “Баранов”».

«Почему?»

«Имя такое у меня – Кучкар. Баран то есть. И по гороскопу Баран. И по году».

«Я тоже – по году».

«Тоже шестьдесят седьмого?»

«Пятьдесят пятого».

«Молодо выглядите».

Ким поджал губы.

«Все мы – бараны, – похлопал его по плечу Кучкар, – только некоторые знают это, а некоторые – нет. Все-таки интересно, кто наклепал на меня эту статью?..»

Распечатка была у него с собой.

Ким еще раз пробежал глазами. Классический «слив».

Один абзац – комсомольская карьера; папаша, оказавшийся под следствием по «хлопковому делу»; служба в Афгане, но не на передовой, а в тепленьком штабе.

«Посидел бы он, сука, сам в этом штабе…» – ухмыльнулся Кучкар.

Еще абзац: возвращение из армии; страна, в верности которой он присягал под афганским солнцем, разлеталась на части. Кучкар неделю пьет, покупает новый спортивный костюм и делается предпринимателем; пробует заниматься хлопком; когда хлопок подгребают под себя рыбы покрупнее, начинает крышевать обменники, играя на перепадах мифологического официального курса и реального, базарного. Спортивный костюм с обвисшими коленями выбрасывается, приобретается малиновый пиджак; возле Госпиталки возникает офис: компьютер и секретарша с такими длинными ногами, что на них любая юбка кажется «мини». Вскоре придавили и обменный бизнес; Кучкар закрыл офис, прощально отлюбил заплаканную секретаршу, купил костюм мышиного цвета и ушел в политику.