Вдруг Шарлотта покинула место рядом со мной. Она побежала к тебе и освободила твою руку от кольца. Прижав ее к телу, она покачала тебя.

— Все хорошо, малыш, — замурлыкала она. — Прости. Прости, что Молли пришлось тебя заставить.

Молли резко обернулась, но, увидев камеру, смолчала.

Шарлотта закрыла глаза, возможно, она тоже плакала. Мне казалось, что я вторгаюсь в чужую жизнь, во что-то очень личное. Я дотянулась до длинного объектива и аккуратно направила его в пол.

Оператор выключил питание.

Шарлотта села, скрестив ноги, прижав тебя к себе и покачивая. Ты совершенно выбилась из сил, свернувшись в позу эмбриона. Мать гладила тебя по голове и шептала нежные слова, потом встала, поднимая тебя на руки. Шарлотта повернулась, оказавшись к нам лицом.

— Вы это сняли? — спросила она.

Как-то я смотрела в новостях историю про две супружеские пары, у которых в роддоме перепутали младенцев. Только много лет спустя они узнали об этом, когда у ребенка нашли ужасное генетическое заболевание, которое не прослеживалось в истории семьи. Разыскали вторую семью, и матерям пришлось обменяться сыновьями. Одна из матерей, которая получала обратно здорового ребенка, была безутешна.

— Я не чувствую, что это мой сын! — рыдала она. — От него не пахнет моим мальчиком.

Интересно, сколько требуется времени, чтобы привыкнуть к ребенку, чтобы между вами установилась особая связь. Может, столько же требовалось новой машине, чтобы исчез фабричный запах, или новому дому, чтобы обрасти пылью. Может, именно это называют узами: когда ты узнаешь своего ребенка, как самого себя.

Но что, если ребенок не знал своего родителя?

Как в случае с моей биологической матерью. Или тобой. Задумывалась ли ты, зачем твоя мать наняла меня? Почему за тобой следовала съемочная бригада? Понимала ли, когда мы возвращались в класс, что твоя мать намеренно довела тебя до слез, чтобы вызвать сочувствие жюри присяжных?

Слова Шарлотты эхом отдавали в моей голове: «Прости, что пришлось тебя заставить». Но Молли не заставляла. Именно Шарлотта настояла на этом. Действительно ли она переживала за подвижность твоей правой руки после прошлого перелома? Или знала, что ты расплачешься перед камерой?

Я не была матерью. Может, никогда и не буду. Но некоторые мои друзья терпеть не могли своих матерей — те либо отсутствовали все время, либо душили своей опекой, либо жаловались, либо же не замечали их. Взросление означало дистанцирование от матери.

У меня все складывалось иначе. Пока я взрослела, оставалось крохотное пространство между мной и приемной матерью. Однажды на уроке химии я узнала, что предметы никогда на самом деле не соприкасались из-за отталкивающихся друг от друга ионов, всегда остается ничтожно малое пространство, и хотя кажется, что вы держитесь за руки или касаетесь поверхности, на атомном уровне это не так. Такие ощущения были у меня сейчас к приемным родителям: со стороны могло показаться, что мы счастливы и нет никаких проблем. Но я знала, что, как бы сильно ни старалась, этого микроскопического разрыва не сократить.