— Я и так пытаюсь вам помочь. Даже не знаю, как мне собрать видео для жюри присяжных после этих съемок. Если они его увидят, то проникнутся сочувствием к Уиллоу, но возненавидят вас.
Шарлотта вдруг лишилась всякой воинственности. Она откинулась на спинку кресла, где сидела, когда я вошла в комнату.
— Когда вы впервые упомянули неправомерное рождение, то я испытывала то же потрясение, что и Шон. Это самый отвратительный термин на свете. Все эти годы я просто делала то, что должна. Знаю, что люди видели нас с Уиллоу и думали: «Бедная девочка. Бедная мать». Но я относилась ко всему иначе. Она мой ребенок, я о ней забочусь. — Шарлотта посмотрела на меня. — Потом вы с Робертом Рамиресом начали задавать мне вопросы. И я подумала: «Кто-то понимает нас». Я будто жила все это время под землей и на краткий миг увидела небо. Как теперь вернуться обратно?
Мои щеки вспыхнули. Я знала, о чем говорила Шарлотта, и мне не хотелось думать, что мы с ней в чем-то похожи. Но я помню день, когда мне рассказали об удочерении, когда я поняла, что где-то далеко есть другая мать и другой отец, которых я никогда не встречала. Долгие годы я старалась не думать об этом, но сама мысль все равно маячила на горизонте.
Адвокаты умели находить дела в самых невероятных ситуациях, особенно с огромными компенсациями. Но разрушилась ли эта семья по ее вине? Может, это они с Бобом создали монстра?
— Моя мать сейчас в доме престарелых, — сказала Шарлотта. — Она не помнит, кто я, поэтому хранительницей воспоминаний стала я. Именно я рассказываю ей про то, как она напекла брауни для всего старшего класса, когда я участвовала в выборах студенческого совета, и как я победила с большим перевесом. Или как мы собирали летом стеклышки на море и я складывала их в банку у моей кровати. Интересно, какие воспоминания будет рассказывать мне Уиллоу, если такое время настанет? Есть ли разница между тем, чтобы быть добросовестной матерью и хорошей матерью?
— Есть, — сказала я, и Шарлотта выжидательно посмотрела на меня.
Даже я не могла сформулировать эту разницу, будучи взрослым, но, будучи ребенком, просто чувствовала ее. На мгновение я задумалась.
— Добросовестная мать следует за каждым шагом, который сделает ребенок, — сказала я.
— А хорошая?
Я встретилась взглядом с Шарлоттой:
— Та, за которой хочет следовать ребенок.