— Но ты не считаешь, что тебе повезло.

— Нет, это весело лишь поначалу. А если делаешь это всю свою жизнь, ничего веселого нет. — Она подняла голову и посмотрела на меня. — Те дети, которых мы видели сегодня. Они мне не друзья.

— Но все они хотели сидеть рядом с тобой за ланчем…

— Они просто хотели попасть в фильм. — Ты потрясла керамическую свинку, и зазвенели монеты. — А вы знаете, что свиньи думают так же, как мы? И могут обучаться трюкам, как собаки, только быстрее.

— Впечатляет. Копишь на такую?

— Нет. Я отдам сбережения маме, чтобы она могла купить шину для моего кресла и не беспокоиться, сколько оно стоит. — Ты выдернула черную пробку на брюшке свинки, и оттуда вывалились центы и никели, среди них изредка попадались помятые доллары. — В последний раз, когда я считала, было семь долларов и шестнадцать центов.

— Уиллоу, — медленно проговорила я, — мама не говорила тебе платить за колесо.

— Нет, но если ей это ничего не будет стоить, то не придется избавляться от меня.

Я замолчала, пораженная, словно молнией.

— Уиллоу, ты же знаешь, что мама любит тебя. — (Ты снова взглянула на меня.) — Иногда матери говорят и делают то, что создает впечатление, будто дети им не нужны… но если присмотреться, то можно понять, что они так поступают ради детей. Они просто хотят обеспечить им лучшую жизнь. Понимаешь?

— Наверное. — Ты снова перевернула копилку-свинку. Та словно была наполнена битым стеклом.

— Мы можем поговорить? — спросила я, заходя в кабинет, где Шарлотта сидела над результатами запроса в поисковике.

Она подпрыгнула:

— Простите! Знаю, вы не собирались снимать, как я ищу в Интернете набор для ремонта шины от инвалидного кресла.

Я закрыла за собой дверь:

— Шарлотта, забудьте о камере. Я только что поднималась к Уиллоу, она считала свои сбережения в копилке. Хочет отдать их вам. Пытается задобрить вас подношениями.

— Какая глупость! — возразила Шарлотта.

— Почему? Какие умозаключения вы бы сделали, будь вам шесть лет и вы узнали, что ваша мать подала иск, который как-то связан с проблемами вашего рождения?

— Разве вы не мой адвокат? — спросила Шарлотта. — Разве не должны помогать мне, а не говорить, что я ужасная мать?