— Вряд ли одно исключает другое, — сказала я. — Вы не хотите врать в стенах суда. Я не хочу, чтобы вы врали. Но определенно я не хочу, чтобы вы осуждали себя раньше, чем это сделает жюри.

— Что им помешает? Даже вы, Марин, это сделали. Вы сами признались, что, будь ваша мать такой, как я, вас бы сегодня здесь не было.

— Моя мать была такой, как вы, — призналась я. — У нее не было выбора. — Я присела на стол напротив Шарлотты. — Через несколько недель после того, как она родила меня, разрешили аборты. Не знаю, приняла бы она то же решение, будь я зачата на девять месяцев позже. Была бы ее жизнь лучше от этого. Но она была бы другой, это уж точно.

— Другой, — повторила Шарлотта.

— Вы сказали мне полтора года назад, что хотели бы дать Уиллоу возможности делать то, что иначе она не сможет. Разве вы не заслуживали того же?

Я затаила дыхание, пока наконец Шарлотта не посмотрела на меня.

— Сколько времени до начала? — спросила она.

Жюри присяжных, которое казалось в пятницу таким разношерстным, в понедельник утром выглядело единым целым. Судья Геллар подкрасил волосы на выходных и теперь демонстрировал шевелюру непроглядно черного оттенка краски «Grecian Formula», что определенно притягивало мой взгляд и делало его похожим на Элвиса — совсем неподходящий образ для судьи, на которого я собиралась произвести впечатление. Когда Геллар давал указания четырем операторам, которым разрешалось снимать в здании суда, я буквально ждала, когда он громогласно запоет «Burning Love».

Зал суда был переполнен. Здесь собрались журналисты, адвокаты по правам инвалидов, люди, которые просто любили зрелищность. Шарлотта тряслась рядом со мной, глядя на свои колени.

— Мисс Гейтс, — сказал судья Геллар, — скажите, как будете готовы.

Я пожала руку Шарлотты, потом встала лицом к жюри присяжных:

— Доброе утро, дамы и господа! Я хочу рассказать вам о маленькой девочке по имени Уиллоу О’Киф.

Я подошла к ним ближе.

— Уиллоу шесть с половиной лет, и за ее недолгую жизнь у нее случилось шестьдесят восемь переломов. Самый последний произошел в ночь пятницы, когда ее мама вернулась с собеседования с кандидатами в жюри. Уиллоу бежала и поскользнулась. Она сломала бедренную кость, и ей пришлось делать операцию по установке штифта. Но Уиллоу ломала кости, даже когда чихала. Когда ударялась о стол. Когда перекатывалась во сне на другой бок. Все потому, что у Уиллоу несовершенный остеогенез, или иначе болезнь «хрустального человека». Это означает, что она всегда была и будет предрасположена к переломам.

Я подняла правую руку.