— Ваша честь, — сказал Букер, — могу ли я подойти?

— Нет, мистер Букер, не можете, — ответил судья. — Этот мужчина хочет что-то сказать.

Марин Гейтс выглядела так, будто проглотила петарду. Она не знала, стоит задавать мне дальнейшие вопросы или дать свободу слова. А может, меня это уже не волновало.

— Шарлотта, я уже не знаю, что правильно, а что нет, за исключением признания, что я не знаю. Да, у нас недостаточно денег. И да, нам нелегко. Но это не значит, что весь проделанный путь того не стоил.

Шарлотта подняла голову. Ее глаза распахнулись, а взгляд замер.

— Некоторые парни из участка говорили, что знают, на что идут, когда женятся. Я не знал. Это было приключением, и мне этого хватало. Ты для меня не меньшее приключение. Ты позволила мне взять тебя в горы и не упомянула, что боишься высоты. Ты спишь, свернувшись в клубок у меня под боком, не важно, насколько я отодвигаюсь на край кровати. Ты позволяешь съесть ванильную часть твоего мороженого «Дикси кап», а сама ешь мою шоколадную. Ты говоришь мне, когда у меня разные носки. Ты покупаешь «Лаки чармс», потому что знаешь, что я люблю маршмеллоу. Ты подарила мне двух прекрасных дочерей.

Может, ты ожидала, что наш брак будет идеальным. В этом мы различаемся. Я думал, что мы будем постоянно совершать ошибки, но при этом жить рядом с тем, кто напоминает тебе, чему ты научился. И мы оба в чем-то ошибались. Говорят, что, когда кого-то любишь, все остальное не важно. Но это не так, верно? Ты знаешь и я знаю, что, когда кого-то любишь, все в мире имеет значение чуточку больше.

В зале повисла тишина.

— Мы заканчиваем слушание на сегодня, — сказал судья Геллар.

— Но я не закончила… — возразила Марин.

— Закончили, — заявил судья. — Ради всего святого, мисс Гейтс, поэтому вы все еще одна. Я хочу, чтобы из этого зала ушли все, кроме мистера и миссис О’Киф.

Он ударил молотком, и тут же все засуетились, а я остался один на месте свидетеля. Шарлотта стояла за столом истцов. Она сделала несколько шагов вперед, пока не поравнялась со мной, ее руки легли на деревянные перила, разделяющие нас.

— Я не хочу развода, — сказала Шарлотта.

— Как и я.

Она нервно переступила с ноги на ногу:

— И что нам теперь делать?

Я медленно подался вперед, чтобы она поняла мои действия. Коснулся ее губ, сладких и таких родных, как дом.

— Что потребуется, — прошептал я.

Амелия

Амелия