— Как думаешь, ты выиграешь дело? — спросил папа.

— Не знаю. Процесс еще не закончился.

— И какая она?

— Кто?

— Эта О’Киф?

Я задумалась, прежде чем ответить:

— Она делает то, что считает правильным. Нельзя ее в этом винить.

«Хотя я винила, — подумала я. — И сама делала то же самое».

Может, чтобы заскучать по месту, тебе нужно уехать. Может, тебе нужно попутешествовать, чтобы понять, насколько дорога тебе отправная точка. Мама села рядом со мной на диван и передала мне вазочку с мороженым.

— Я сейчас помешана на мятном с шоколадной крошкой, — сказала она, и мы синхронно подняли ложки, как могли сделать близнецы.

Родители — это не те люди, кто дал тебе жизнь. Это те люди, на кого ты хочешь быть похож, когда вырастешь.

Я сидела между мамой и папой, смотрела, как по телевизору незнакомцы носят кресло-качалку, пыльные картины, старинные пивные кружки, посуду из рубинового стекла, люди и их тайные сокровища, о которых эксперты скажут, что они принимали за должное нечто невероятно ценное.

Амелия

Амелия

Я порылась в Интернете, но не нашла, что нужно надеть в суд, если ты свидетель. Но я хотела, чтобы члены жюри присяжных запомнили меня. Перед ними прошел парад скучных докторов, я же собиралась выделиться на их фоне.

Поставила волосы торчком, отчего они приобрели более глубокий синий цвет. Надела ярко-красный свитер и высокие фиолетовые конверсы, мои счастливые джинсы, с дыркой на коленке, потому что я не могла надеяться на судьбу.

По иронии даже прошлой ночью родители не спали в одной кровати. Мама осталась с тобой в больнице, а мы с папой вернулись домой. Хотя Гай Букер сказал, что заедет за мной и отвезет в суд, я прикинула, что могу доехать и с отцом, сделать вид, что меня насильно тянут туда. Мы с Гаем договорились, что чем дольше будем держать в тайне мои показания, тем лучше.

Мой отец, который уже побывал свидетелем, теперь сидел на галерке зала суда, а я осталась одна в холле — идеально. Я дрожала, находясь рядом с приставом.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула: