Литература Перестройки в полный голос заговорила о том, что происходило в стране в 1920-1950-е годы и о чем до того можно было говорить лишь в сам- и тамиздате (Солженицын, Лидия Чуковская). Василий Гроссман в своем великом романе «Жизнь и судьба» показал, как неотделимо одно человеконенавистничество от другого, только одно направлено на «неполноценные расы», а другое — на свой собственный народ.

Но по-прежнему, часть этого на миллионы поредевшего народа Сталиным восхищается, считает палача «лицом нации», ставит ему памятники. Преступник всех времен и народов не был осужден, заклеймен, еще живые участники его преступлений ответственности не понесли, каяться — и не думали. Мало того, Большой Дом, Лубянка, где недремлющие органы допрашивали, пытали, ставили к стенке, остался на своем месте, в этих кабинетах по-прежнему «идет работа».

Скажут: зачем нам эта преамбула? Для памяти, друзья. Слишком быстро забываем, слишком коротка память. Когда раскрывается очередное преступление — типа убийства Немцова — уже никто не знает, кто это такой, все злодеи уже ушли со сцены или пребывают на почетной пенсии, а родственники и друзья умерли, разбрелись по свету, так и не дождавшись правды…

Тем важнее для всех нас пьеса Друцэ и спектакль Юрского, что они будят память, обращаются персонально к каждому из нас.

Пьеса камерная. Сталин и молодая женщина, певица из Большого театра, запиской вызванная на ужин к вождю. Зачем вызванная? А вы не понимаете? Ну да, спеть несколько вокальных номеров, но подтекст таких вызовов тогда, да и всегда, был понятен. Одинокий, схоронивший жену-самоубийцу, не слишком еще старый вождь, и «оперная дива» — почему бы и не провести вместе вечерок-другой?

Но в спектакле перед нами иная история. Певица (прекрасная роль молодой актрисы, обладательницы чудного сопрано Татьяны Фасюры) очень молодая, очень неискушенная и верующая в Бога. В своем белом платье она словно невеста, словно святая, которой не должны коснуться нечистые руки.

Весь вечер она находится на грани срыва, ее бьет дрожь, она не может совладать со страхом и ужасом. Воистину ее в тот вечер спасает Бог, а их поединок с всесильным и безжалостным «товарищем Сталиным» напоминает сражение Дьявола за невинную женскую душу. Два «прислужника дьявола», двое военных, становятся свидетелями этого поединка.

Поразительно, как легко Юрский перевоплотился в того самого «товарища Сталина», каким он, по мысли автора, был в своем кремлевском быту. Подозрительного, маниакально следующего своим установкам, замкнутого исключительно на своей особе и своей миссии покорения мира, не столько сладострастника, сколько садиста, человека с больной психикой. Не знаю, на самом ли деле было у вождя народов «раздвоение личности», но в исполнение Юрского эта линия пьесы очень убедительна. Артист особым образом выговаривает слова «разделение», «расчленение», рассуждая о возможностях завоевания мира на фоне висящей на стене карты.