Самой яркой фигурой французского Ренессанса по праву считается Франсуа Рабле (1494—1553), прославленный своим романом «Гаргантюа и Пантагрюэль». В этой книге Возрождение справляет настоящий пир. При дворе королей-великанов Гаргантюа и его сына Пантагрюэля царят одновременно атмосфера безудержного веселья и утонченной гуманистической культуры. Рабле соединил в книге забавную фантастику (чего стоят приключения автора во рту великана Гаргантюа), «соленые» шутки, насмешки над церковью и схоластикой, веселые пародии на филологические изыскания (вспомним: изучение словесности — центр гуманистической учености), рассуждения о гуманистическом воспитании и добродетельном правлении.

Одним из центральных для понимания идей Рабле мест романа является описание Телемской обители, одновременно пародии на монастырь и гуманистической утопии. Это как бы монастырь, но в нем живут не затворники, в эту обитель допускаются и кавалеры, и дамы, и проводят они там время не в посте и молитве, а в веселых и ученых занятиях. Сам монастырь представляет собой роскошный дворец, его обитатели прекрасно одеты, охотятся, ездят верхом, забавляются играми, не забывают о застолье, но, одновременно, среди этих как бы монахов, «не было никого, кто не умел бы читать, писать, петь, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти-шести языках и на каждом языке писать как стихами, так и обыкновенной речью». В уставе Телемского монастыря только одно правило: «Делай, что хочешь». Однако, это никак не означает анархии, ибо, по словам Рабле, «люди свободные, благородные, образованные, живущие в приличном обществе уже от природы обладают инстинктом, который толкает их на добродетельные поступки и отвращает от пороков». Однако эта светлая утопия Рабле весьма ограничена, это все же отделенный от мира монастырь и, что характерно, основавший эту обитель Гаргантюа даровал ей право на земельную ренту с подвластных земель. Благородное существование одних основано на труде других, не причастных учености и добродетели.

Противоречия новой культуры

 Гуманисты видели в своем времени эпоху расцвета, счастья и красоты. Но не только это было характерным для Возрождения. Восторг перед будущим соседствовал со страхом перед ним же, упоение новым — с сознанием опасности от него. Это было заметно уже в самом начале Возрождения — вспомним, как Боккаччо отрекался от «Декамерона». Более того, обратимся к композиции этого сочинения. Пролог к нему, как мы уже говорили, описывает «Черную Смерть», и все веселье, весь юмор и вся мудрость новелл воспринимается на фоне торжества смерти. Это, говоря словами Пушкина, «пир во время чумы».