На самом деле есть некая ирония в том, что место, где впервые стали применять любимый метод Семичастного, – это Америка, эта якобы материалистическая цитадель капитализма: там все больше распространяется аренда вещей повседневного использования, новых автомобилей, моторных лодок, небольших самолетов, газонокосилок, разнообразного офисного оборудования, одежды, картин и т. п., причем это касается обычных людей, которые считают, что взять на время в аренду новую вещь или вещь в хорошем состоянии практичнее и дешевле, чем купить ее.

Это новое отношение к имуществу становится возможным только тогда, когда индивид испытывает безусловное доверие к экономической системе и знает, что она всегда обеспечит ему достаточное предложение товаров, которые он сможет арендовать. Эта «общая экономика» возникает из веры в ориентированную на потребителя рыночную экономику и предвещает новую фазу развития капиталистической (отличной от социалистической) системы. Ведь индивид откажется от конкретного, постоянного владения в пользу арендованных вещей в значимых для него сферах повседневного потребления, только если у него больше нет причин для страха, что политическая власть может ввести произвольные ограничения на его доступ к этим вещам.

Кроме того, связанные с концептом собственности способы поведения, характерные черты и влечения человека, против которых направлена пуристская критика собственности как таковой, не исчезнут просто так вместе с устранением частной собственности в узком смысле. Там, где у индивида внутри семейной группы, клана или деревни нет частной собственности, все интенциональные и эмоциональные проявления, которые происходят на границе, отделяющей собственника от несобственника, просто перемещаются на границу между семьей и теми, кто находится вне ее, или между отдельными деревнями. Часто возникает впечатление, что в небольшом коллективе гордость за свою собственность и жажда приобретательства больше и что они носят более иррациональный (националистический) характер, чем у отдельно взятого индивида.

Нам сложно всерьез воспринимать критику собственности, с точки зрения которой после уничтожения личной и семейной собственности все главные проблемы будут решены. Ведь изменение статуса собственности практически не меняет ее значения в контексте жизни людей; вне зависимости от того, находятся ли дискреционные полномочия в руках 10, 30 или 3 тыс. человек, индивид по-прежнему знает, что он живет в мире, где следует проводить границы между твоим и моим, где нужно нести ответственность по всем сделкам, где существуют преступления против собственности и где любая группа будет стремиться увеличить свою собственность, если это необходимо, за счет другой группы.