Все сказанное до сих пор показывает, насколько мало влияют на зависть свойства или размеры объектов или качеств, которые вызывают ее. Так, Алексей Левшин пишет о «киргиз-казаках»[477]: «Можно было бы подумать, что настолько простой народ, как казаки, с их нетребовательностью, будет равнодушен к небольшим выигрышам и потерям в своей среде – однако, все наоборот. Я наблюдал между ними ужасные драки из-за дележа предметов, ценность которых была крайне мала. Когда они грабят караваны, то разрубают награбленное на совершенно глупые и бесполезные мелкие кусочки»[478].

Почти все, кто когда-либо специально занимался завистью, единогласно сходятся на способности завистливого человека концентрироваться на любой, самой незначительной черте другого, чтобы она послужила для кристаллизации его чувства зависти, подобно описанному Стендалем процессу кристаллизации чувства любви.

Нам следует, однако, также обратить внимание на основные мишени, на те объекты и качества, которые в наибольшей степени вызывают зависть, и, особенно, на те аспекты нашей жизни, устранения которых требуют теоретики общества без зависти, поскольку именно эти предметы рассматриваются в качестве единственной или принципиальной причины социального недовольства.

Логические и политико-экономические рассуждения критиков рыночноориентированного общества бывают поразительны. В ходе избирательной кампании марта 1952 г. Бернард де Вото (Bernard de Voto), один из самых известных американских журналистов-интеллектуалов, выступил против тех, кто обещал затормозить процесс перехода к государству тотального благосостояния (т. е. перераспределения). Он заметил, что А не намерен покорно работать по 12 часов в день для того, чтобы В мог отдохнуть зимой в Египте (Harper’s Magazine). «Кто-то», разумеется, завидует тому, кто провел зиму – в 1952 г. – в Египте, и этот «кто-то» также сочувствует тому, кто работает по 72 часа в неделю. Но в реальной жизни, и тогда, и теперь, большинство американцев, совершающих зимой дорогостоящие поездки в теплые края, – это скорее всего, врачи, управляющие и люди свободных профессий, которые в остальное время, добровольно и с энтузиазмом работают примерно по 70 часов в неделю».

Чувства, подобные тем, о которых непрерывно говорят Бернард де Вото и сотни близких ему по взглядам журналистов, лежат в основе куда более искренних всплесков эмоций вроде этого, взятого из публикации 1964 г. в связи с забастовкой врачей в Бельгии:

«Моя «легковозбудимая социальная зависть» возбудилась очень сильно… Я просто не в состоянии понять, почему ваша газета, которая, в конце концов, не представляет интересов какой-либо профессиональной организации, совершенно неоправданно встала на сторону тех, кто и так располагает слишком большой властью. Как насчет справедливости и для нас тоже, для тех, кто вынужден оплачивать процветание врачей, хотя сам никогда не станет таким же богатым, как они?»[479]