Это ощущение пространственного смещения, переходящего во временное смещение, уловил поэт Г. Григорьев в стихотворении «Заблуждение», возвращая Ленинград к его истокам:
Это подлинно современное, «советское» ощущение заставляло вспомнить об истоках города, о временах, когда еще не появились его первые улицы.
Стихотворение Григорьева передает то чувство замешательства, которое захватывает многих, кто попадал на окраину города как до, так и после рубежного 1991 года. При таком количестве приезжих, селившихся буквально под боком, менялись и отношения в социуме. В Коломягах, на северной окраине, владельцы коттеджей жаловались приехавшему в 2005 году журналисту на то, что с появлением новостроек им пришлось врезать замки [Литвинцев 2005а]. Некоторые части Парголова, бывшего дачного поселка к северу от города, специалисты по планированию общественного транспорта просто «забыли» (так что идти до ближайшей автобусной остановки пять километров). Население некогда самостоятельного поселка Торфяное обнаружили, что чиновники не знают, как обозначить в документах место их рождения, так что им пришлось мириться с аномальным фактом, что они родились сразу в друх местах[1362].
Граница города была «дырявой» и в обратном направлении. Вновь прибывшие привносили из сельской местности свои привычки и устои. До 1940-х в рабочих районах привычным делом было держать мелкий домашний скот и птицу – эта практика возродилась в начале 1990-х, когда в магазиных иссякли запасы еды[1363]. К началу XXI века животноводство такого рода, скорее, превратилось в хобби, но кое-где оно все еще процветало: так, сотрудница садово-паркового хозяйства на улице Академика Байкова, рядом с парком Сосновка, была счастливой обладательницей восьми коз [Санкина 2004][1364]. Между селянами и новоиспеченными горожанами поддерживались регулярные связи – как в силу привычки ездить летом домой, в деревню, так и потому, что оттуда присылали продукты[1365]. Конечно, сельские переселенцы приезжали не только из Ленинградской области и с Северо-Запада. Но Питер всегда служил центром притяжения для людей из этих мест, и для многих оставался таковым даже после того, как политическое и экономическое господство перешло к Москве[1366].
Глубинка
Глубинка
В советское время в официальной прессе принято было описывать ситуацию в провинции весьма оптимистично. Сообщалось, что уже в 1932 году уровень функциональной грамотности составлял 90 % (из устных источников следует, что фактический уровень был значительно ниже, даже в позднесоветский период)[1367]. «Отредактированные» свидетельства местных жителей тоже придерживались этой линии. В типичном сочинении, опубликованном в антологии «У нас в Ленинграде» (1961. С. 59), шестнадцати летняя школьница пророчит своему поселку светлое будущее: